ПЕРЕЧИТАЕМ ЗАНОВО

Анастасия ПОТАПОВА,
г. Ачинск,
Красноярский край

«Деревня» Тургенева: поэзия прозы

С самого начала являются мажорные, рокочущие звуки, указывающие на животворящий источник жизни русской деревни: “кругом Россия — родной край”, “ровной синевой”, “безветрие”, “воздух — молоко парное!”, “жаворонки звенят; воркуют голуби”, “реют ласточки, лошади фыркают”, “собаки стоят, смирно повиливая хвостами”. Этот рокот гармонично сочетается с поразительной плавностью, которая передаёт особую слаженность в природе: “Ровной синевой залито всё небо; одно лишь облачко на нём — не то плывёт, не то тает...”, размеренный образ жизни в деревне: “И дымком-то пахнет, и травой — и дёгтем маленько — и маленько кожей...”

“Курчавые детские головки торчат из каждого вороха; хохлатые курицы ищут в сене мошек да букашек; белогубый щенок барахтается в спутанных былинках.

Русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах, в тяжёлых сапогах с оторочкой, перекидываются бойкими словами, опершись грудью на отпряженную телегу, — зубоскалят.

Из окна выглядывает круглолицая молодка; смеётся не то их словам, не то возне ребят в наваленном сене.

Другая молодка сильными руками тащит большое мокрое ведро из колодца... Ведро дрожит и качается на верёвке, роняя длинные огнистые капли.

Передо мной стоит старуха-хозяйка в новой клетчатой панёве, в новых котах.

Крупные дутые бусы в три ряда обвились вокруг смуглой худой шеи; седая голова повязана жёлтым платком с красными крапинками, низко навис он над потускневшими глазами...”

Этой размеренности не нарушает даже возня ребят в сене.

Тургенев всегда стремился к простому и ясному воспроизведению картин природы. Он говорил: “Гремите, не сходя с места, всеми громами риторики: вам большого труда это не будет стоить, попробуйте понять и выразить, что происходит хотя бы в птице, которая смолкает перед дождём, и вы увидите, как это нелегко”. При абсолютной достоверности описаний природа у Тургенева всегда одушевлена лирическим чувством. Тургенев унаследовал от Пушкина удивительную способность извлекать поэзию из любого прозаического явления и факта: всё, что на первый взгляд может показаться серым и банальным, под пером Тургенева приобретает лирическую окраску и рельефную живописность: “Глубокий, но пологий овраг. По бокам в несколько рядов головастые, книзу исщеплённые ракиты. По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь. Вдали, на конце-крае земли и неба — синеватая черта большой реки...”

“Я, — писал Тургенев в 1848 году, — предпочту созерцать торопливые движения утки, которая влажною лапкой чешет себе затылок на краю лужи, или длинные блестящие капли воды, медленно падающие с морды неподвижной коровы, только что напившейся в пруду, куда она вошла по колено, — всему тому, что херувимы (эти прославленные парящие лики) могут увидеть в небесах...” Стихотворение в прозе «Деревня» как нельзя лучше доказывает этот тезис.

В.М. Жирмунский в своё время отметил, что общий эмоциональный тон, характерный для тургеневского описания, создаётся прежде всего обильным употреблением эмоциональных эпитетов и глаголов. Примеры таких эпитетов и глаголов мы находим и в «Деревне»: “курчавые головки”, “бойкими словами”, “зубоскалят”, “крупные дутые бусы”, “улыбается... морщинистое лицо” и другие.

Тургенев лишь в редких случаях позволяет себе действительно полное отождествление фактов внешней природы с явлениями духовной жизни. Именно в таких местах он вводит смягчающее “казалось”, “как будто”, “словно” и тому подобное. “По оврагу бежит ручей; на дне его мелкие камешки словно дрожат сквозь светлую рябь”, “Перед каждой избой чинно стоит исправная лавочка” (смягчение отсутствует).

Неприязненно относясь к выспренному и вычурному языку, Тургенев сам использовал — умеренно и осторожно — традиционные для романтической литературы языковые средства, особенно в описаниях природы:

“на конце-крае земли и неба” — метафора горизонта;

“огнистые капли” — эпитет, создающий впечатление солнечного дня;

“стенки горшка покрыты росинками, точно бисером” — сравнение.

Изображая типы людей из народа, Тургенев употребляет нелитературные, разговорные выражения и диалектизмы. При этом Тургенев не стремится точно воссоздать крестьянскую речь, как это делали многие современные ему писатели (Даль), старательно избегая языковой пестроты, которая была характерна, например, для Н.С. Лескова. Он не приемлет резкого нарушения норм литературного языка. “Чай, седьмой десяток доживает старушка...”, “безветрие, теплынь...”, “пахнет дёгтем маленько — и маленько кожей”, “конопляники пускают дух”, “старуха-хозяйка... в новой клетчатой панёве, в новых котах” — эти слова и языковые конструкции не разрушают строя нормированной речи, а создают яркую экспрессию на фоне языковой нормы авторской речи.

Поистине живописны образы крестьян: “русокудрые парни, в чистых низко подпоясанных рубахах”; “круглолицая молодка”, что выглядывает из окна, и “другая”, которая “сильными руками тащит большое мокрое ведро из колодца”; “старуха-хозяйка в новой клетчатой панёве, в новых котах”. Крестьяне любят красоту. Над каждым крылечком конёк вырезан, на ставнях цветы “намалёваны”, около дома завалинка, над крышей каждого дома — скворечница.

Ведущая тема — тема родины, причём родины в широком значении этого слова — Тургенев не разделяет “малую” и “большую” родину, он говорит: “...кругом Россия — родной край” — и тут же описывает орловскую глубинку, близкую сердцу, родную, знакомую до мелочей.

По содержанию, стилю, тону «Деревня» представляет собой словно ответвление романа Тургенева «Дворянское гнездо» (сцена возвращения Лаврецкого после долгих странствий в родную деревню).

Центральный образ стихотворения — образ России, образ предельно живописный и музыкальный, складывается именно в борьбе с диктатом случая, факта. Неслучайна поэтому концовка стихотворения: “И думается мне: к чему нам тут и крест на куполе Святой Софии в Царь-граде и всё, чего так добиваемся мы, городские люди?”

Стихотворение написано в феврале 1878 года. В это время русские помогали болгарам (братьям-славянам) освободиться от турецкого ига, под гнётом которого болгары находились несколько веков. Они мечтали о том, чтобы водрузить “крест на куполе Святой Софии в Царь-граде” (Константинополе).

Таким образом, Тургенев ставит актуальную проблему: к чему войны, городская суета? Ведь истинное назначение человека — это не войны, не захват земель и городов, а благоустройство жизни на земле, в деревне. Человек должен косить сено, пахать землю, растить детей. Это ему предназначено свыше, самой природой.