ШКОЛА В ШКОЛЕ

Наталья БОРИСЕНКО
г. Королёв

А НУЖЕН ЛИ УЧЕБНИК?

Нет ничего труднее разговора об учебнике литературы вообще и учебнике для старших классов в частности. Казалось бы, сама мысль о том, что учебник не нужен, может показаться многим кощунственной. Как же так? А зачем они тогда вообще пишутся? Пишутся, рецензируются, проходят экспертные советы, обсуждаются. Вокруг учебников нередко идут такие ожесточённые споры, что невольно напрашивается вопрос: а ради чего всё это?

• В этой статье речь пойдёт об учебнике для 11-го класса, точнее, о двух учебниках:
• Русская литература ХХ века. 11-й класс: В 2 ч. / Под ред. В.В. Агеносова. 6-е изд. М.: Дрофа, 2001.
• Русская литература ХХ века. 11-й класс: В 2 ч. / Под ред. В.П. Журавлёва. 6-е изд. М.: Просвещение, 2001.

Любого словесника радует уже та мысль, что учебников для 11-го класса — основных — только два. Ведь, например, для 5-го выпущено уже шесть (!) разных учебников, и это ещё не предел. В 6-х, 7-х и последующих классах картина почти та же, что отнюдь не прибавляет радости учителям. А в 11-х — повторим — только два.

Мы не будем сейчас разбирать достоинства и недостатки каждого из претендентов на обсуждение. Цель статьи принципиально иная. Сразу же заявим и свою позицию: ни один из учебников мы не собираемся ни хвалить, ни порицать. У каждого свои плюсы и минусы. Одним больше нравится Агеносов, другим — Журавлёв. Третьи (их большинство) часть материала берут у первого, а часть — у второго. Совсем как гоголевская Агафья Тихоновна. Помните этот не раз цитировавшийся в связи с проблемой учебников пассаж из Гоголя: “Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазарыча, да, пожалуй, прибавить к этому ещё дородности Ивана Павловича — я бы тогда тотчас же решилась”? Известный учёный-педагог А.И. Маркушевич много лет назад назвал проблему учебников “проблемой Агафьи Тихоновны”: “Здесь Агафья Тихоновна, совсем в науках не искушённая, построила блестящую модель тех ситуаций, которые почти неизменно возникают на конкурсах учебников”¹. Похоже, что все пишущие об учебниках оказываются в ситуации Агафьи Тихоновны.

А теперь пусть каждый мысленно ответит на такие простые вопросы: кому нужен учебник литературы для 11-го класса? Для чего он предназначен? Что в нём должно быть? Какова разумная толщина учебника? Как ученик должен работать с учебником?

Ответили? Сравните свои ответы с нашими. Потому что и мы в свою очередь поделимся своими размышлениями над этими вопросами. Простыми они могут показаться только тем, кто никогда не работал в 11-м классе.

Однако прежде чем нам отвечать, обнародуем результаты одного небольшого опроса, проведённого в мае этого года на последнем уроке литературы среди выпускников трёх 11-х классов (всего в анкетировании принимали участие 62 человека). Разумеется, специалисты в области социологии назвали бы подобные опросы дилетантскими, но мы и не претендуем на всеохватность эксперимента. Зато у нас в руках надёжная информация о том, что думают старшеклассники о своём учебнике.

Итак, «Анкета-2002 для 11-го класса». В ней было много вопросов, но три из них (точнее было бы говорить о трёх группах вопросов) мы представим здесь:

• 1. Ваше мнение об учебнике литературы. Как часто вы к нему обращались? Назовите автора (авторов) учебника, по которому вы учились в 11-м классе.
• 2. Список писательских имён, включённых в учебник. Ваше отношение к списку. Стоит ли расширить или, напротив, сократить его? Каких писателей, по вашему мнению, не стоило изучать? Почему?
• 3. Вам нужно отобрать 10 самых стоящих книг ХХ века. Ваш список?

Двум классам, отвечавшим на анкету, в начале года были выданы учебники под редакцией В.П. Журавлёва, одному — под редакцией В.В. Агеносова, некоторым ничего не досталось. В одном из “журавлёвских” классов автора учебника не вспомнил ни один ученик (скорее всего, учитель в этом классе работал без учебника — ситуация, впрочем, достаточно распространённая), в другом — автора назвали почти все. В “агеносовских” классах кто-то помнил, кто-то нет.

В целом картина получилась следующая: учебник “нравится” примерно каждому пятому выпускнику, учебник “не нравится” каждому второму, ещё 10 учащихся оценивают его как “так себе”, шестеро вообще никогда не держали учебник в руках (“У меня нет никакого мнения. Я его даже не получил и не читал никогда. Авторов, естественно, не знаю”; “Учебника в глаза не видел”; “А кто его видел?”).

Вот фрагменты из некоторых анкет. Даже со скидкой на юношеский максимализм прислушаться к оценке одиннадцатиклассников всё же стоит. (Авторов учебников не называем не из соображений безопасности или боязни обвинений в субъективизме, а просто потому, что ответы в равной мере относятся к обоим учебникам.)

“Учебник бесполезный. Хорош только наличием биографии писателей”; “Учебник ужасный. В нём всё запутано и непонятно. Прочитав несколько страниц, я поняла, что это бесполезно читать”; “Учебник кажется мне недостаточно содержательным. Я к нему почти не обращалась”; “Он скучный и неинтересный, написан ужасно плохо”; “Мне этот учебник не очень понравился. Авторов не помню. Обращалась к нему редко, так как всё равно не могла найти ответы на многие вопросы”; “Банальная макулатура. Слава Богу, от нас не требовали его изучать. Критика и настоящее литературоведение намного полезнее и интереснее. А обдумать произведение самому — это самое лучшее”.

Даже если оставить в стороне откровенную грубость и хамство вроде “учебник — настоящая бредятина”, “этот дурацкий учебник”, то картина выглядит достаточно печальной. Наверное, её должны знать взрослые, в том числе создатели учебников.

Разумеется, есть и такие одиннадцатиклассники, которым учебник не то чтобы пришёлся по душе, но не вызывает отрицательных эмоций: “Учебник довольно содержательный. Можно найти в нём кое-какую информацию. Обращалась к нему раз пять”; “Учебник нормальный, но обращался редко”; “Мне кажется, что учебник помогает с объяснением произведений. Способствует закреплению пройденной темы”; “Учебник хороший, много статей, можно даже, не читая произведения, узнать о нём что-нибудь”; “Учебник как учебник. Заглядывал редко, но бывало”; “Я по нему не занимался, но вроде как ничего, приличный”.

Обратите внимание: и те, кому нравится учебник, и те, кто против него категорически восстаёт, практически к нему не обращались. Почти во всех анкетах мелькают слова редко, крайне редко, от случая к случаю. В чём дело? Причин несколько: “нет времени читать”, “нет нужной информации”, “плохо написано”. И вот в качестве альтернативы учебнику выступают лекции учителя, многочисленная “специальная” литература (в том числе «250 золотых сочинений», книжечки серии «Школьная программа: Анализ текста. Основное содержание. Сочинения» и тому подобное), гораздо реже — “настоящее литературоведение”.

Аргумент “нет времени читать” (имеется в виду учебник) вовсе не такой уж и наивный. В самом деле, в двух томах «Русской литературы ХХ века» под редакцией В.В. Агеносова — более тысячи страниц (в этом смысле учебник может соперничать разве что с «Войной и миром» или с «Тихим Доном»), в учебнике В.П. Журавлёва немного меньше. Резонный вопрос: а когда читать сами произведения?

Довод “нет нужной информации” представляется сомнительным. На наш взгляд, информации в учебнике более чем достаточно. Однако, как увидим дальше, информация в представлении учащихся и в представлении составителей учебников — разные вещи.

А вот аргумента “плохо написано” мы вообще не будем касаться, поскольку это увело бы нас в сторону бессмысленной дискуссии, которой уже несколько десятилетий.

Первый вывод: учебник литературы старшеклассники не читают. Можно почти с уверенностью сказать, что ученика, который бы прочитал учебник 11-го класса, очевидно, не существует в природе.

Кстати, примерно в такой же ситуации оказываются и сами учителя. Вопрос: “По какому учебнику вы работаете в 11-м классе?” — у многих вызывает недоумение: “А ни по какому. Обхожусь вообще без учебника. А зачем он нужен? Назвать автора? Даже и не знаю”. В лучшем случае они просматривают, проглядывают учебник к уроку, чтобы “быть в курсе”. Но ни один уважающий себя словесник не станет готовиться к уроку “по Журавлёву” или “по Агеносову”. Так что ещё один потенциальный читатель учебника по ХХ веку отпадает.

Так для кого же тогда пишутся эти учебники, если их не читают ни ученики, ни учителя? Ответ получится неожиданным. Учебник нужен... авторам самих учебников, а также методистам, рецензентам, чиновникам, государству. Учебник нужен, потому что так было всегда. Этого требует “методическое обеспечение” школы, базисы, стандарты — короче, всё то, без чего немыслим “учебный процесс”. Да, нужен, дело только за малым — сделать так, чтобы его читали те, для кого он в первую очередь предназначен. А они его не читают. Не читают прежде всего потому, что учебник литературы для старших классов (в том виде, в каком он существует сегодня) в принципе не нужен. Наш вывод почти дословно повторяет позицию одного из учащихся: “Учебник нам вообще не нужен, потому что он рассчитан на всех, а не на меня одного. Читать произведения надо самому, и никакой учебник этому не научит”.

Проведённый нами опрос выявил ещё одну интересную закономерность: ученики, которые читают учебник, не читают сами произведения, а ученики, отрицающие учебник, относятся к категории самых думающих и самых начитанных. Первых можно понять: пока прочитаешь “материал по теме” в учебнике, нет уже ни охоты, ни времени читать художественный текст.

Что же ищут старшеклассники в учебнике? Что, в принципе, должно быть в учебнике литературы? Опрос показал, что выпускники больше всего ценят (простите за тавтологию) главную ценность нашего века — информацию. И прежде всего, оказывается, “учебник нужен для получения элементарной информации о биографии писателя” (из анкеты). Но, позвольте, для этой цели подходит любая энциклопедия, любой справочник о писателях, любое пособие для поступающих в вузы, как, впрочем, и любая растиражированная шпаргалка. Правда, в учебнике всё это под рукой. Не надо ходить в библиотеку, не надо лезть в Интернет. Таков взгляд ученика, прагматического поколения начала века.

А что ищет в хорошем учебнике учитель, методист, учёный?

Для ответа на этот вопрос нам придётся обратиться к структуре типичного учебника по литературе. Биографии писателей (в этом смысле учебник В.П. Журавлёва с точки зрения учащихся выигрышнее, так как в нём биографические справки предельно кратки), характеристика творчества, анализ произведений, обзорные главы, задания и вопросы, темы сочинений, список дополнительной литературы — вот что обычно входит в понятие “учебник литературы для старших классов”. Правда, и задания, и темы сочинений, и библиография остаются невостребованными школьниками. Задание, как правило, даёт учитель, темы сочинений — он же. Замечательно составленные аннотированные списки литературы в учебнике В.В. Агеносова также оказываются вне поля зрения учащихся. Получается, что всё впустую, всё напрасно. Мы разрабатываем новые методики, новые подходы к изучению произведений, а ученикам нужны короткие — как можно короче (!) — справки о писателях и что-то вроде дайджеста об изучаемой книге. Учебник же предлагает нечто совершенно иное. Анализ произведения ведётся на уровне “смысловой структуры”, “основных черт поэтики”, “предметной детализации текста” и даже его “пространственно-временной организации”². Авторы учебника, очевидно, считают, что все эти мудрёные слова ласкают слух учащихся так же, как и их собственный. На самом деле, большинство терминов абсолютному большинству учащихся ни о чём не говорит (исключением являются разве что медалисты, которых натаскивают специально). Это не их язык, и они не хотели бы так говорить о литературе.

Главный враг школьного учебника по литературе, как это ни парадоксально звучит, — его фундаментальность. Чем больше авторов мы включаем в программу, чем более глубоко и тонко анализируем произведение, чем больше умных вопросов придумываем к нему (а число их нередко превышает десятки³), тем больше отталкиваем от учебника его главного читателя — ученика. К такому выводу поневоле приходишь, когда начинаешь анализировать реальную ситуацию с чтением учебников старшеклассниками. Да, если мы хотим видеть перед собой реального ученика (а не выпускника столичной гимназии с гуманитарным уклоном), то надо признать, что все наши усилия по созданию хороших учебников пока что остаются тщетными.

Когда-то писатель Леонид Костюков подсчитал, что программа по литературе для 11-го класса на 80 процентов совпадает с программой государственного экзамена по специальности в Литературном институте, а она сходна с программой филфака МГУ (для сравнения: государственный экзамен по математике на мехмате МГУ не имеет ни одного общего места со школьным курсом)⁴. Комментарии, как говорится, излишни.

Близкие мысли высказывает и выдающийся учёный современности Сергей Аверинцев: “Список школьного чтения... Надо долго соображать, что же может быть прочтено с достаточной степенью понимания (выделено нами. — Н.Б. )и что фатально не может…”⁵

Проблема понимания — одна из важнейших в современной психологии и методике. Только уяснив её значимость, можно двигаться дальше. Можно до бесконечности расширять программу, в том числе список обязательных для чтения произведений, но она останется “вещью в себе”, потому что ученик её попросту не возьмёт. Он будет скользить мимо текста, будет думать, что всё понял, но здесь мы имеем дело только с иллюзией понимания, которое ещё хуже полного непонимания. По данным психологов, понимают смысл прочитанного художественного текста только шесть из ста школьников⁶. Цифры эти потрясают всех, кто впервые с ними сталкивается. В равной мере они относятся и к выпускникам школ. Так что тревоги учителей и учёных по поводу понимания школьниками того, что они читают, вполне обоснованны. Степень же понимания напрямую зависит от объёма прочитанного.

А действительно, что должен включать список школьного чтения для 11-го класса? Не всю же литературу, созданную в ХХ веке? Обратимся опять к нашей анкете. Второй её вопрос касался как раз состава программных авторов и программных произведений. Большинство старшеклассников считают, что список этот непомерно расширен и реально прочитан быть не может: “Я думаю, что его надо сократить. Материал проходится слишком быстро, галопом по Европам. Ничего не успеваешь осмыслить”; “Школьную программу нужно изменить, так как существует множество восхитительных произведений русской и мировой литературы, которые в неё не входят, и, наоборот, без половины того, что изучается, можно спокойно обойтись”.

Не следовало бы, по мнению старшеклассников, “проходить” Платонова, Маяковского, Фадеева, Бабеля, Пастернака, Шмелёва, Распутина (наиболее часто встречающиеся в анкетах имена). Кто-то восстаёт против футуристов и символистов, кто-то замахивается на весь Серебряный век. Здесь, конечно, можно спорить до хрипоты. Но это мнение учеников, которые — при всём различии вкусов и пристрастий — в одном едины: “столько много — ни для чего”.

В последнее время стало модным составлять всякого рода “хит-парады” лучших авторов ушедшего века. Такие попытки были сделаны, например, И.Сухих, А.Гольдштейном и Д.Дмитриевым, которые предложили свои интереснейшие “двадцатки” лучших русских романов века⁷. Пошли по этому пути и мы, сократив, правда, количество произведений в два раза и не ограничившись только прозой. Последний пункт анкеты звучит, напомним, так: “Вам нужно отобрать 10 самых стоящих книг ХХ века. Ваш список?” Понимая всю уязвимость данного подхода, всё же представим получившуюся среднестатистическую “десятку” (порядок авторов в списке дан по принципу рейтинга):

• Михаил Булгаков. «Мастер и Маргарита» (реже — «Белая гвардия» и «Собачье сердце»);
• Анна Ахматова. Поэзия. «Реквием»;
• Марина Цветаева. Поэзия;
• Евгений Замятин. «Мы»;
• Сергей Есенин. Стихотворения;
• Михаил Шолохов. «Тихий Дон»;
• Александр Солженицын. Рассказы. «Архипелаг ГУЛАГ»;
• Михаил Зощенко. Рассказы;
• Иван Бунин. «Тёмные аллеи»;
• Борис Пастернак. «Доктор Живаго».

Далее идут:

• Александр Куприн. «Гранатовый браслет»;
• Василий Шукшин. Рассказы;
• Илья Ильф, Евгений Петров. «Двенадцать стульев». «Золотой телёнок»;
• Стругацкие. Всё написанное;
• И даже — Виктор Пелевин. «Чапаев и пустота».

Как видим, вкус у старшеклассников, в общем-то, неплохой. В “десятку” попали действительно признанные шедевры русской литературы ХХ века, входящие в школьную программу. Но за пределами списка осталось ещё очень много достойных имён, о которых одиннадцатиклассники, возможно, больше уже никогда не услышат. (Пусть читатель, знакомый со статьей Д.Дмитриева, сам сравнит “ученический” и “профессорский” списки⁸.)

К чему же мы пришли? Неужто к банальной истине о том, что школьная программа по литературе не устраивает очень и очень многих, что мы идём не по тому пути, что хороший учебник по литературе для 11-го класса ещё не создан, что проблемы выпускного класса — это проблемы всего курса литературы? Да, именно к этому.

Но закончить хотелось бы другим. Обратить внимание на главное — на то, что курс литературы в 11-м классе не может быть выстроен без учёта позиции читателя-ученика. Только тогда дело может сдвинуться с места. В том числе и с учебниками.

Примечания

1 Маркушевич А.И. Размышления о судьбах учебника // Проблемы школьного учебника. М., 1974. С. 18.

2 Примеры взяты из учебника под ред. В.В. Агеносова.

3 Так, к примеру, к рассказу И.Бунина «Чистый понедельник» в учебнике под ред. В.В. Агеносова (т. 1. С. 219–221) предлагается в общей сложности десять разных заданий, каждое из которых, в свою очередь, состоит из нескольких, итого тридцать вопросов к одному небольшому, хотя и сложному произведению.

4 См.: Первое сентября. 1996. № 92. С. 2.

5 Первое сентября. 1995. № 58. С. 2.

6 Там же.

7 См.: Граник Г.Г. О некоторых проблемах создания учебников по русской филологии // Русский язык. Еженедельная газета издательского дома «Первое сентября». 2002. № 14. С. 6.

8 См.: Дмитриев Д. Русская литература ХХ века: Разные тексты или гипертекст? // Новый мир. 2001. № 9. С. 193–197.