КНИЖНАЯ ПОЛКА

Фаддей Булгарин. ВОСПОМИНАНИЯ. М.: Захаров, 2001. 784 с.

Хотя писатели все странны, наверное, это самый странный писатель. Во всяком случае, русский. Впрочем, во всяком ли? — ведь он был родом поляк и к русскому языку обратился только…

Однако это странность невеликая — ибо определять русских писателей по происхождению согласится только безумец. Абиссинец Пушкин, турок Жуковский, шотландец Лермонтов, генуэзец Тютчев, лицо малороссийской (украинской) национальности Гоголь… А татар-то, татар!.. Державин, Карамзин, Тургенев… Нет, глупо!

Булгарин странен не этим. Он, кажется, единственный из известных русских писателей, кого многие-многие годы — почти полтора века! — не переиздавали. При жизни и собранием сочинений пожалован, а за гробовой доской — увы! Забвение, даже какое-то демонстративное забвение. Обругать — пожалуйста, переиздать… Да вы что?!

Ни до, ни после 1917 года. Ну, после 17-го — понятно: реакционер, писал на Пушкина доносы (общее представление). Но почему и до 17-го — ничегошеньки?! Кстати, в советское время всё-таки к нему отнеслись милостивее: перепечатали воспоминания о Грибоедове (которому Булгарин был по-собачьи предан), две главы из «Ивана Выжигина» в хрестоматии для учителей (!) конца 1930-х годов… Может быть, потому, что писатели-доносчики в те же 1930-е далеко перекрыли по своему рвению скромного Фаддея Венедиктовича?

Настоящее возвращение началось, как водится, в перестройку. Постепенно выяснилось, что Булгарин, при всех его неприглядных качествах натуры, был незаурядным прозаиком и бытописателем, выдающимся издателем, пусть на той ниве, к которой приладили всё же не очень точное определение “масскульта”.

И вот добрались до «Воспоминаний» (где автор, правда, не касается перипетий своих литературных драк).

Увесистый том напечатало издательство, известное многими своими успешными проектами на грани фола — от мемуаров вдовы академика Ландау до сериала Б.Акунина. Здесь фол полный — воспоминания Булгарина вышли без строчки комментариев (нет даже аннотации!).

Не хочу гадать о пружинах столь дикого решения этих голых людей на голой земле — экономические ли они (сэкономить даже те гроши, которые ныне платят литературоведам за добросовестную их работу; почти столь же безобразно издали здесь интереснейшие «Записки» Филиппа Вигеля — “почти” потому, что в этом случае хотя бы перепечатали семидесятилетней давности сопроводительные материалы и дали указатель имён), социально-психологические (подсунуть неискушённому читателю авторскую исповедь с тем, чтобы они сами определили его репутацию) или постмодернистские (здесь наворочать можно что угодно).

Но поскольку дело сделано (или, как сказал бы, возможно, Булгарин, обделано) — и тиражом 3000, хочу предложить форму утешения владельцам этого издания (правда, если они склонны к изыскательскому труду). У вас есть удивительная возможность (самим или, лучше, с учениками) сыграть в детектив особого рода — посчитать воспоминания Булгарина его свидетельскими показаниями в свою защиту (презумпция невиновности!) и попытаться проверить их правдивость. Увлекательное само по себе (Фаддей Венедиктович рассказывать умел!) чтение станет просто-таки захватывающим.

С.Д.