Семь на шесть

К.Кесьлевский против А.П. Чехова

Как известно, заключительный, итоговый фильм трилогии выдающегося польского кинорежиссёра К.Кесьлевского «Синий» — «Белый» — «Красный» завершается многозначительной, восходящей к Библии метафорой: паром, на котором путешествовала героиня фильма, попал в катастрофу. Из полутора тысяч человек, находившихся на борту парома, спаслось только семеро. Это два заглавных героя первого фильма трилогии («Синий» = Свобода), два заглавных героя второго фильма («Белый» = Равенство) и два заглавных героя третьего («Красный» = Братство). Седьмой спасшийся — бармен с погибшего парома — никакого участия ни в одном фильме Кесьлевского до этого не принимал.

Напрашивающийся вопрос: для чего режиссеру понадобилось разрушать идеальную симметрию, к которой он стремился во всех своих предыдущих картинах, и завершать «Красный» упоминанием о случайном человеке?

Напрашивающийся ответ: седьмой спасшийся как раз и должен быть случайным человеком, потому что седьмой спасшийся — это любой из нас, зрителей. Каждый человек может спастись, необходимо только жить по христианским законам. К такому выводу режиссёр ненавязчиво подводит нас в финале своей трилогии.

Итоговая метафора трилогии Кесьлевского напрашивается на сопоставление с образом палаты № 6 из одноимённой повести Чехова. Эта повесть, напомним, начинается с приглашения посетить зловещую палату, обращённого повествователем к читателю: “Если вы не боитесь ожечься о крапиву, то пойдёмте по узкой тропинке, ведущей к флигелю, и посмотрим, что делается внутри”. Введя своего спутника в палату, повествователь словно забывает его там — услуг, чтобы выбраться из больничного флигеля, Чехов читателю уже не предлагает.

Следует также обратить внимание на чеховские многозначительные нумерологические намёки: всего больных в палате № 6 — “пять человек”. Затем к этим пяти присоединяется несчастный доктор Рагин. Однако Рагин в финале повести умирает, следовательно, вакантное шестое место вновь освобождается. Освобождается для любого случайного человека, в первую очередь, для читателя повести, “забытого” в палате № 6 Чеховым. Который заставил одного персонажа своего произведения признаваться другому: “Хоть и не веришь, но оно как-то покойнее, когда помолишься”.