ШТУДИИ

Александр ЛИФШИЦ

ИСТОРИЯ РУССКОЙ ПИСЬМЕННОСТИ ДЛЯ ШКОЛЬНИКОВ

Идёт старец, несёт ставец, в ставце горечь, а в горечи — сладость.

Старая загадка

1

ревний болгарский писатель, называвший себя черноризец Храбр, в своём сочинении «О письменах» пишет, что до того, как Кирилл и Мефодий изобрели для славян азбуку, славяне, чтобы отметить что-нибудь, использовали "черты и резы" — чёрточки и насечки на деревянных палочках-бирках. Так было и на Руси. Было ещё и тогда, когда уже писали по-славянски болгары и сербы, чехи и македонцы.

Больше ста лет прошло с тех пор, как солунские братья (они жили в греческом городе Солуни) — славянские первоучители Константин-Кирилл и Мефодий — научили славян грамоте. Больше столетия понадобилось, чтобы и на Руси появились наконец книги, написанные по-славянски. Произошло это одновременно с крещением Руси, в 988 году. Русь, принявшая христианство, уже не могла обходиться без книг — богослужебных и четьих, то есть предназначенных для чтения, а не для богослужения. Четьи книги обычно содержали жития святых, разнообразные поучения, рассказы о христианских подвижниках. Но первые книги на славянском, или, как обычно называют этот язык, церковнославянском языке, появившиеся на Руси, были написаны не в Киеве, Чернигове, Полоцке, Великом Новгороде или в каком-нибудь другом русском городе, а у южных славян: болгар, македонцев, а возможно, и сербов.

В древности создание книги было делом очень трудоёмким и долгим. До изобретения книгопечатания книги переписывали от руки специально обученные писцы, которые тратили на эту работу по несколько месяцев. Писали перьями. Один писец специально отмечает, что писал он книгу пером павьим — павлиньим, но обычно, конечно, использовали гусиные перья.

Писали книги на пергамене — телячьей, как правило, коже, которую для этого особым образом обрабатывали: вымачивали, растягивали, высушивали, тёрли пемзой и мелом и так далее. Пергамен хорошего качества — белый и гладкий, на таком пергамене не бывает больших дыр, мелкие разрывы аккуратно зашиты тонкими льняными нитями. Глядя на темноватый пергамен низкого качества, порой можно определить, какой масти был телёнок. У листов такого пергамена края могут быть неровные, а поверхность — шершавой. Прочные пергаменные книги служили людям веками.

На Руси пергамен называли харатья, а пергаменные рукописи — харатейными книгами. Пергамен был таким дорогим материалом, что иногда его использовали повторно. Ненужный по какой-то причине текст смывали или соскабливали, а затем на листе пергамена писали снова. Рукопись, написанная на таком пергамене, называется палимпсест — от греческих слов со значениями "снова" и "скоблю". Порой учёным удаётся прочитать остатки прежнего, смытого, текста.

Из готового пергамена составляли тетради (от греческого "четыре") — это четыре больших листа пергамена, сложенных пополам и сшитых вместе по линии сгиба. Тетради линовали, процарапывая тонкие линии острым инструментом, а после того, как бывал написан текст, тетради переплетали — сшивали вместе и получившийся блок книги заключали между двух деревянных досок, служивших обложкой. Про человека, прочитавшего книгу целиком, говорили, что он прочитал книгу от доски до доски (мы в этом случае говорим: от корки до корки).

Очевидно, что сразу после крещения Руси не было ещё не только русских переписчиков книг, но и мастеров — изготовителей пергамена. Да и просто людей, которые могли бы читать по-славянски, было, наверное, не так уж много. Для того чтобы на Руси появились "свои" книги, нужно было сначала научить людей читать и писать. Но об этом речь впереди.

Первые привезённые на Русь славянские книги были довольно просты. Мы знаем об этом, потому что до нашего времени сохранилась одна такая книга, написанная южнославянским писцом. Книга, а точнее, книжечка эта совсем небольшая. Она на треть меньше по размеру, чем школьная тетрадь, однако толще: в ней 166 листов (по традиции, в рукописных книгах определяют количество листов, а не страниц; если в книге 166 листов, то страниц в ней в два раза больше — 332). Эта невзрачная книга считается древнейшей сохранившейся кириллической рукописью. Кириллица — азбука, к которой восходит и наш с вами алфавит, — похожа на раннесредневековое греческое письмо и названа в честь святого Кирилла, но придумали Кирилл с Мефодием не её, а другую азбуку — глаголицу. Именно глаголицей в IX веке были написаны самые древние славянские книги (правда, до нашего времени сохранились только рукописи конца Х — начала XI веков). Глаголицей давно уже никто не пользуется, хотя ещё в XVIII веке разновидность глаголицы употребляли в Боснии. А на Руси, вероятно, глаголицу в древности знали, но писать предпочитали всё же более удобной кириллицей, которую создали ученики славянских первоучителей.

Многие замечательные древние рукописи имеют свои собственные имена. Рукописи часто называли по месту находки или месту написания: Онежская Псалтирь была найдена в монастыре в Онежском уезде Архангельской губернии, а Галицкое Евангелие было написано в южнорусском городе Галиче. Называли рукописи по имени лица, заказавшего книгу: Евангелие Владимира Андреевича Храброго было написано для серпуховского и боровского князя, участника Куликовской битвы, двоюродного брата Дмитрия Донского, а Псалтирь Иоанна-Александра — для болгарского царя, жившего в середине XIV века. Некоторые рукописи называют по имени писца-переписчика — Явилово Евангелие, Лествица митрополита Киприана. Как видите, переписывание книг было занятием, которым не пренебрегали даже митрополиты.

Книга, о которой мы рассказываем, была, вероятно, написана в конце Х века. Она называется «Саввина книга», потому что в нижней части одного из листов была обнаружена запись: "поп Савва писал". Переписчик этой рукописи Евангелия оставил нам своё имя. Саввина книга написана почерком, который называется устав. Это чёткий и ровный почерк, похожий на наше "печатное" письмо; им написано большинство пергаменных славянских книг (см. рис. 1).

Рис. 1. Лист с инициалом В, ок. 1220 г.

Но откуда мы знаем, что эта рукопись оказалась на Руси так давно?

Наверное, вы замечали, что книги, которые много и часто читают (ваши учебники, например), портятся. У них отрывается обложка, ветшают углы, за которые берутся, перелистывая страницы, выпадают листы (обычно в начале и в конце книги). Так же ветшали и древние пергаменные рукописи. Кроме того, им грозили прожорливые насекомые, которые прокладывали ходы в толще книжных страниц, да и грызуны — мыши и крысы — не прочь были попробовать пергамен (иногда ещё и закапанный сальными свечами!) на вкус. Говорят, что и знаменитая библиотека Ивана Грозного была съедена. Правда не мышами, а осаждёнными в Кремле в начале XVII века голодными поляками.

Рукопись Саввиной книги читали так активно, что последние листы были утрачены уже в конце XI века! Но заботливые читатели заново написали потерянные листы. По манере письма, по почерку и особенностям языка мы можем определить, что "чинили" рукопись именно на Руси. А когда ещё через полтора века истрепались начальные листы Саввиной книги, их также заменили новыми. В таком виде (с середины XIII века) книга сохранилась до наших дней, и мы теперь можем восстановить историю её жизни.

Недаром ещё древние римляне говорили, что книги имеют свою судьбу!

2

В начальной русской летописи под 988 годом сообщается, что киевский князь Володимер Святославич "стал забирать у знатных людей детей и отдавать их в книжное ученье", рассудив, конечно, что детей легче научить книжной премудрости, чем взрослых. О том, насколько новым делом было книжное обучение, свидетельствует тот же летописец, говоря, что "матери детей этих плакали по ним... как по умершим". Чуть позже учреждает школы в Новгороде сын князя Владимира — Ярослав Мудрый.

Наверное, первое время учителями были южнославянские книжники, но довольно скоро появились на Руси и свои учителя. Да и дело, такое незнакомое прежде, стало со временем вполне обычным. Летописи больше почти ничего не сообщают нам о школах, о плачущих матерях, а значит, матери утешились, а школы стали чем-то обыденным. Таким, что летописцы и внимание на это перестали обращать. Но ведь и мы с вами не станем специально сообщать про свой город или свою страну, что дети здесь учатся в школах. Зачем? Ведь иначе, как нам кажется, и не бывает. И о том, что дети не учатся, в летописях тоже нет ни слова. А значит, наши предки отлично понимали, что ученье, умение читать и писать — очень важная вещь, а учиться следует при любых обстоятельствах.

Все вы помните, наверное, свою первую прочитанную самостоятельно книжку. И, наверное, помните, что писать вы научились уже после того, как стали читать. А грамотно писать — и того позже. Так было и в Древней Руси.

Сначала учили правильно называть буквы, затем складывать буквы в слоги, а затем читать по складам слова. Только специальных детских книг, букварей и учебников тогда не было, и первыми книжками становились Часослов и Псалтирь. Еще в XVIII веке такое обучение встречалось, должно быть, нередко. Помните? В комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль» великовозрастного неуча Митрофанушку дьячок Кутейкин учит читать по Часослову и Псалтири.

О том, как в древности учились писать, нам рассказали древнерусские школьные "тетрадки", найденные в Новгороде во время археологических раскопок. Правда, тетрадки эти не похожи на наши с вами. Мы уже знаем, что в Древней Руси писали на пергамене. Но пергамен был дорогим материалом, и для школьных занятий его, конечно, не использовали. Найденные археологами "тетрадки" — это донышко от старого берестяного туеска, полоски и кусочки бересты, на которых острым инструментом процарапаны буквы. На одном из кусочков бересты мы видим кириллический алфавит, нацарапанный неумелой рукой:

Как видите, он заметно отличается от того алфавита, которому нас учат в школе. Кроме того, некоторые буквы пропущены — ученик ещё не твёрдо знал азбуку. На донышке туеска — тоже алфавит, но более полный, без пропусков, а за алфавитом следует целое упражнение. Мальчик, живший в середине XIII века, выписывает слоги: "ба, ва, га..." и так до "ща", затем: "бе, ве, ге...". Места на бересте хватило только чтобы дойти до слога "си". Но мы уже и так поняли, что Онфим — на обороте мальчик процарапал рисунок и написал своё имя — учится выписывать слоги. Археологи нашли на бересте несколько рисунков Онфима вперемежку со школьными упражнениями (см. рис. 2).

Рис. 2. Рисунки Онфима.

Глядя на неумелые каракули, понимаешь, сколько бересты нужно было содрать с несчастных берёз, чтобы научить писать хотя бы одного мальчика.

Но оказывается, что для школьных упражнений использовали и более удобные "тетради" — церы. Цера — это небольшая деревянная дощечка с углублением на одной стороне, в которое заливали воск. Дети учились выписывать буквы на воске, с которого легко было стереть неудачную надпись или освободить место для нового упражнения. Такие дощечки-тетради тоже встречаются среди археологических находок. Церами пользовались не только славяне, но и древние римляне и древние греки. Связанные между собой церы назывались кодекс.

Вы, несомненно, знаете слово стиль, но, возможно, не догадываетесь, что первоначально так назывался костяной или металлический инструмент, заострённый с одного конца и широкий с другого, которым и писали на воске. "Чаще поворачивай стиль", — советовали греческие учителя своим ученикам, и ученики послушно стирали написанное тупым концом своего писчего инструмента. На Руси такую "ручку" называли писало. Ей можно было выводить буквы на воске, царапать на бересте. А некоторые с удовольствием демонстрировали своё владение письмом на стенах церквей. Надписи, процарапанные на стенах, называются граффити. В киевском и новгородском Софийских соборах — а это одни из самых древних каменных построек на Руси — было обнаружено множество граффити разного содержания, свидетельствующих и о том, что грамотных людей уже в XI веке на Руси было много, и о том, что они не всегда правильно выбирали место и время для своих упражнений в искусстве письма.

3

Но Владимир и его сын Ярослав Мудрый устраивали школы не для того, чтобы обученные грамоте люди оставляли свои автографы на штукатурке. И мы знаем, что уже во время княжения Ярослава существовали книги, написанные на Руси русскими книжниками. Правда, сами русские рукописи этого времени до нас не дошли, но имя одного из писцов сохранилось в позднейшем списке-копии. В 1047 году Книгу пророков переписывал человек, подписавшийся: "поп Упырь Лихой". Разумеется, это не было его христианским именем.

Первая же сохранившаяся датированная книга, написанная на Руси, — это так называемое Остромирово Евангелие, которое дьякон Григорий переписал в 1056 году для новгородского посадника Остромира. Посадник — самая важная фигура в древнем Новгороде — был, по-видимому, очень богатым человеком. Это Евангелие написано на больших листах отличного белого пергамена очень красивым чётким и крупным почерком. Оно украшено красочными инициалами (большими заглавными буквами), орнаментальными заставками и миниатюрами — изображениями евангелистов. Лучшие художники XI века не пожалели дорогих красок и творёного (растворённого, специально приготовленного как краска) золота для украшения рукописи. В начале XII века похожую по красоте рукопись создают по заказу князя Мстислава Великого. А в довершение эту рукопись ещё и украсили окладом, или, как говорили в древности, оковали — на доски переплёта наложили чеканные серебряные золочёные пластины, украшенные драгоценными камнями и жемчугом. Но такие роскошные или, как говорят, торжественные рукописи Остромир и Мстислав Великий заказывали не для себя, а для того чтобы пожертвовать их в какой-нибудь храм или монастырь, где такими рукописями пользовались только по самым большим праздникам.

Обычные богослужебные книги были более простыми, а иногда даже почти невзрачными. Часто их украшали не специальные художники, а сами писцы. И вместо многих красок пользовались одной лишь киноварью — ярко-красной краской минерального происхождения. Киноварью писали заголовок в начале новой главы в книге — начинали с красной строки. Но бывало, что и заголовки, и инициалы делались теми же чернилами, которыми писался основной текст.

Кроме богослужебных книг уже в XI веке стали переписывать и четьи книги. Часто это бывали всевозможные сборники, составленные из фрагментов сочинений разных авторов. Заказывает для себя такую книгу и любитель чтения киевский князь Святослав. В 1073 году для него переписали и роскошно украсили Изборник, по содержанию такой же, как был когда-то у первого христианского царя Болгарии — Симеона. О том, что и в древности на Руси были любители чтения, мы знаем ещё и по найденному письму, в котором один человек просит своего друга или родственника прислать ему доброго чтения. Надо думать, что у этого друга могла быть своя библиотека. И уж доподлинно известно, что библиотеки были в монастырях. Там монахи учились книжной премудрости: переписывали книги и читали их.

Правда, не все читали книги усердно. Древний автор рисует нам ленивого монаха, который листает книгу, считает тетради, из которых она составлена, разглядывает инициалы и миниатюры, смотрит в окошко, потирает глаза, снова пробует читать, а в конце концов, закрыв книгу, спит до обеда. Не все и переписывали книги старательно. Часто писцы в послесловии просят извинения за ошибки, которые они могли сделать по неразумию, или говоря с другом, или задумавшись. А в одной рукописи мы находим приписку такого содержания: "Ох, книга, книга... Уже мне от тебя тошно..." Зато когда книга завершена наконец, переписчик вздыхает облегчённо. "Как радуется жених о невесте, как радуется заяц, избегнув сети, как радуется кормчий, приведя корабль к пристани, так радуется списатель книжный, увидев последний лист", — написал в последней четверти XIV века один переписчик летописи.

4

Переписчика звали Лаврентий, а переписывал он, наверное, самую известную русскую летопись, которая названа по его имени — Лаврентьевской. Замечательна эта летопись тем, что содержит в себе древнейший русский летописный свод, так называемую «Повесть временных лет».

Каждый христианский народ обязательно ощущает себя причастным к истории, к событиям, о которых повествуют книги Ветхого и Нового Заветов, и к продолжающей их истории христианского времени. Самым ярким выражением этой причастности являются летописи, или хроники, — особые сочинения, в которых повествуется о мимотекущем времени, последовательно рассказывается о том, что происходило в городе, стране и мире. И так год за годом. Летописец пишет и о том, что видел сам, и о том, что знает с чужих слов, и о том, о чём только догадывается. Поэтому в летописях можно найти и совсем краткие рассказы и, наоборот, пространные и подробные повести. Случился ли пожар, наступила ли засуха, произошло ли сражение — обо всём этом и о многом-многом другом можно прочесть в летописи. Для историка летописи — незаменимый источник сведений о жизни людей. Нужно только помнить, что об одном и том же историческом событии москвич и, например, новгородец могли иметь весьма разные сведения, не говоря уж о мнениях.

Часто, хотя далеко не всегда, летописи начинаются рассказом о том, как связан тот или иной народ с библейскими событиями. "Откуда есть пошла русская земля" — с этого начинается древнейшая сохранившаяся до наших дней летопись, которую в самом начале XII века составил монах киевского Печерского монастыря Нестор — один из самых замечательных древнерусских писателей. Уже потом другие, часто остававшиеся безымянными древнерусские книжники продолжали каждый, как умел, летопись Нестора. Уже потом в разных областях и княжествах Руси составлялись свои особенные повести о быстро меняющемся времени. Но все они восходят к «Повести временных лет» Нестора-летописца.

Но Нестор был автором не только летописи. Его перу принадлежат и первые русские жития. Именно Нестор является автором «Сказания о житии и погублении Бориса и Глеба» и жития Феодосия Печерского. Сыновья киевского князя Владимира Святого Борис и Глеб (в крещении — Роман и Давид), коварно убитые своим сводным братом Святополком, стали первыми русскими святыми. Случилось так, что отрывки из повести Нестора под заголовком «От Бытия чтение» в древности даже были включены в Паремийник — книгу чтений из Ветхого Завета — так высоко ценилось это печальное повествование Нестора. Не хуже был известен древнерусским людям яркий и полный живых деталей рассказ о жизни и деяниях одного из основателей киевского Печерского монастыря, игумена Феодосия, также послуживший образцом для позднейших древнерусских агиографов — составителей житий.

Заметим, впрочем, что Нестор не был первым из известных нам русских писателей. Примерно за полвека до него в Киеве монашествовал священник Иларион, про которого древний автор сообщает, что был он "муж благ, книжник и постник". Обычно считают, что Иларион был одним из тех книжников, которых, по сообщению летописи, для переводов и переписывания книг собрал в Киеве князь Ярослав Мудрый. Этого-то Илариона в 1051 году собор русских епископов поставляет в митрополиты Киевские и всея Руси — он становится первым русским митрополитом! Ведь до этого, с самого момента крещения Руси, все митрополиты на Русь присылались только из Византии. Нам не так уж много известно о жизни Илариона, но мы знаем наверняка, что и сделавшись митрополитом, он не оставил своих книжных занятий и стал автором одного из самых известных древнерусских церковных поучений — «Слова о законе и благодати».

Эту главку мы начали с того, что христианский народ не может жить без истории. Но он не может жить и без постоянной проповеди христианства. Именно проповеди христианства, причастности нового христианского народа — русского народа — к христианскому миру посвящено Слово митрополита Илариона. Это произведение совершенно по форме и выдаёт в авторе недюжинную образованность и знание лучших образцов византийской христианской литературы. «Слово о законе и благодати» стало ещё и первым Словом, созданным в Древней Руси, — первым русским произведением на церковнославянском языке, рассчитанным на произнесение вслух.

Но вы, наверное, лучше знаете о другом Слове — «Слове о полку Игореве». Человек, создавший в конце XII века драматическое повествование о походе новгород-северского князя Игоря Святославича на половцев, остался безымянным. Драматической оказалась и судьба произведения. Случилось так, что единственный рукописный экземпляр «Слова о полку Игореве» — список, найденный графом А.И. Мусиным-Пушкиным в Спасо-Преображенском монастыре в Ярославле, сгорел в московском пожаре 1812 года. Осталась лишь копия, сделанная для императрицы Екатерины II, и издание 1800 года. Но печатное издание — не рукопись. В тексте произведения остаётся очень много непонятных, или, как говорят, тёмных мест. И вот уже почти 200 лет время от времени возникают споры о том, действительно ли «Слово о полку Игореве» — памятник древнерусской литературы или это искусная подделка, созданная в конце XVIII века. А подделывать древности в то время очень любили, но подробнее об этом мы расскажем позже.

«Слово о полку Игореве» не очень похоже на древнерусские воинские повести, не очень похоже и на другие произведения древнерусской литературы. Со «Словом о законе и благодати» почти и не сравнить. Мы найдём в «Слове о полку Игореве» имена языческих славянских богов: Даждьбога и Стрибога и других, но лишь намёки на христианство. А ведь со времени проповеди митрополита Илариона прошло уже более ста лет и почти двести — со времени крещения Руси! Очевидно, что просто так было принято в княжеской среде, ещё не совсем забывшей своё варяжское происхождение. Но ведь не считаем же мы А.С. Пушкина язычником потому, что его герой стал богатым наследником "всевышней волею Зевеса".

Как видите, древнерусская литература с самого начала своего существования отличалась многообразием и почти невероятным богатством, от которого до нашего времени сохранилось далеко не всё. Писали на Руси много и охотно. Писали жития святых и воинские повести, летописи и поучения. Описывали паломничества к святым местам и всевозможные чудеса. Переписывали богослужебные и четьи книги. Переписывали русские сочинения и произведения южнославянских авторов. Переводили с греческого, латинского и даже древнееврейского языков.

Но был и другой род письменности.

5

Кроме литературы в привычном для нас с вами значении, была в Древней Руси развита и бытовая письменность — письменность, не связанная с высокой культурой, письменность, приспособленная для повседневных нужд человека. Это не только граффити на стенах церквей, не только школьные упражнения.

Попробуйте ответить на вопрос, кого и зачем учили в древнерусских школах?

Может быть, в школах готовили переписчиков книг и специальных княжеских писцов-нотарей? В течение долгого времени историки считали, что грамотными на Руси были разве что священники и дьяконы, служащие княжеских "канцелярий" да некоторые богатые люди — всего не так уж много людей. Так полагали до 1951 года, когда во время археологических раскопок в Новгороде была найдена первая берестяная грамота. Потом ещё и ещё.

Сейчас из земли извлечено уже больше тысячи берестяных грамот ХI–ХV веков. Грамоты найдены не только в Новгороде, но и во Пскове, Москве, Твери, Торжке, Звенигороде Галичском на Украине и в Старой Рязани — городе, сожжённом ордынцами в XIII веке. Может показаться, что тысяча грамот — это совсем немного. Но ведь это малая часть того, что может быть ещё найдено, и ничтожно малая часть того, что было, но сгорело при пожарах или истлело в земле, было сожжено или порвано на мелкие кусочки ещё в древности. Те грамоты, которые находят археологи, были выброшены и сохранились во влажной почве, в городской уличной грязи, которая, как мы знаем, даже сейчас порой бывает непролазной.

Сначала учёные полагали, что берестяные грамоты неграмотны. Очень уж это было написано непохоже на то, как писали древнерусские книги. Потом, однако, выяснили, что берестяные грамоты писали по особым правилам, более простым, но не менее строгим, чем правила книжного письма.

Итак, получается, что грамотность в Древней Руси была довольно высокой, грамотный человек был вовсе не редкостью. Это, конечно, не значит, что любой мог переписывать книги или вести летопись, но написать деловое письмо, просьбу, составить список должников могли многие. И действительно, среди находок попадаются жалобы боярам на приказчиков, отчёты сборщиков податей, письма родственникам, хозяйственные просьбы и распоряжения. Во всём многообразии грамот не встретилось разве что поздравительных открыток.

Есть поминальные записки в церковь — их тоже писали на бересте, есть срочное донесение о военных действиях на границе со Швецией, есть записи для памяти иконописца — не забыть, каких святых хочет видеть заказчик на иконе. Монах пишет другу монаху, сын пишет родителям и приглашает приехать к себе, сестра пишет брату, заказчик требует готовое изделие от кузнеца. Есть и любовные письма. А иначе какая же почта без них! "Писала к тебе трижды" — так начинает письмо, полное укоров возлюбленному, девушка. "Приходи в субботу к ржаному полю" — гласит записка юноши. Люди мало меняются со временем.

Мы находим на маленьких кусочках берёзовой коры и предложение выйти замуж, и свидетельства домашних ссор, и заговоры от болезней. Вся жизнь, о которой не считают нужным писать летописцы, возникает перед нашим мысленным взором. Найдена даже маленькая, размером со спичечный коробок, берестяная книжечка, в которую кто-то со слуха записал слова церковного песнопения. Может быть, "шпаргалка" певчего?

Самые древние берестяные грамоты датируются временем, близким ко времени крещения Руси, а значит, Русь только и ждала, чтобы перейти от "черт и рез" к письму, чтобы на хрупкой бересте выразить всё, что занимало людей в их повседневной жизни. Для этого прежде всего и учился в школе уже знакомый нам мальчик Онфим.

6

То, что требовало длительного хранения, например законы, писали всё же на пергамене.

То есть сначала законы не писали. До появления письменности существовали, так сказать, неписаные законы. Не нужно было заглядывать в книгу, чтобы решить, кого признать ответчиком, кто заплатит виру (штраф), как поступить в том или ином случае. Это определялось сложившимся за века укладом жизни. Специалисты называют это обычным (связанным с обычаями) правом.

По приказу князя Ярослава Мудрого, княжившего, если вы ещё не забыли, в XI веке, эти неписаные законы были записаны и получили название «Русская Правда». До нашего времени не сохранился древнейший список Русской Правды. Она дошла до нас в списке XIII века в составе книги, называемой Кормчая. Кормчая книга — это сборник светских и церковных законов, которые управляют жизнью человека в житейском море, как опытный кормчий управляет своим кораблём.

Документы, которые требовали длительного хранения, тоже записывали на пергамене. А если говорить точнее, то можно сказать, что на пергамене писались те документы, которые казались обитателям Древней Руси настолько важными, что на них не было жалко такого дорогого писчего материала, как пергамен. Понятно, что важными чаще всего оказывались дела князей и просто богатых людей. Многие из этих документов дошли до наших дней.

Известны грамоты с мирными договорами князей, или, как их называли в Древней Руси, докончаньями. В этих грамотах обязательно перечисляются обязанности и права каждой из договаривающихся сторон и подробно объясняется, по каким рекам, ручьям, холмам, опушкам леса, между какими сёлами и деревнями проходит граница княжеских владений. Приходило ли вам в голову, что названия многих, даже не слишком удалённых от центра районов Москвы известны историкам как деревни и сёла, принадлежавшие московским великим князьям ещё в начале XIV века?

Кроме договорных грамот бывают грамоты духовные, или завещания. В них подробно перечисляются не только земельные владения, но и дорогие домашние вещи, такие как столовое серебро и, например, очень ценившиеся как знак богатства пуховые подушки и перины. Кроме того, для подтверждения подлинности завещания обязательно называются присутствовавшие при его составлении свидетели.

Но древнейшая из русских грамот — не договорная и не завещание, а дарственная, или, как иначе говорят, вкладная. Это грамота уже упоминавшегося киевского князя начала XII века Мстислава Великого и его сына, новгородского князя Всеволода, знаменитому новгородскому Юрьеву монастырю. Начинается она, как и большинство подобных грамот, словами: "Я, Мстислав, сын Володимера..." На листе пергамена князь Мстислав указывает, какие сёла и какие угодья он жалует монастырю (вкладывает в монастырь), а князь Всеволод говорит о дорогом серебряном блюде, которое он дарит монастырю. Один князь подтверждает права монастыря на землю, и оба заботятся о том, чтобы их имена не были забыты потомками, чтобы насельники монастыря знали, кого поминать в своих молитвах.

Но вкладными бывают не только грамоты.

Гораздо чаще встречаются вкладные записи — надписи на предметах, пожертвованных в монастыри и церкви: чернильные — в книге, чеканные — на серебряных изделиях.

Иногда бывает и так, что большие записи о пожертвовании земельных владений в монастырь или храм пишутся на широких нижних полях пергаменных рукописей. Как правило, такие записи можно найти в напрестольных Евангелиях, особенно происходящих из храмов и монастырей Западной Руси (это территория современных Украины и Белоруссии). В одном Евангелии XIV века пространные записи ХV–ХVI веков о пожертвованиях в монастырь Иоанна Предтечи в городе Полоцке встречаются едва ли не на каждом листе. Кто же осмелится утверждать, что село, заливной луг, полная рыбы река, лес принадлежат не монастырю, если так написано в Евангелии?!

7

Вкладные записи на полях рукописей, помимо всего уже сказанного, означают, что книга в Древней Руси постепенно стала не просто обычным — бытовым явлением. А ярче всего этот процесс отразился в стиле оформления рукописей.

Хотя письменность на Русь была принесена от южных славян, создатели первых русских рукописей старались подражать не болгарским, сербским или македонским образцам, а их общему первоисточнику — рукописям греческим. На византийские рукописи ориентировались не только русские писцы, но и книжники других христианских стран, соседствующих с Византией, например книжники Грузии или Армении.

Этот заимствованный из Византии красочный стиль, сочетающий в себе разнообразные геометрические и растительные формы, золото и яркие краски — синюю, жёлтую, красную и зелёную (в том числе и смешанные с белилами), в науке получил имя византийского или старовизантийского. Но в чистом виде такой орнамент встречается лишь в немногих роскошных книгах XI и XII веков. В рукописях попроще мы уже не найдём золота, краски становятся беднее. А с течением времени — к концу XIII века — лишь отдельные элементы орнамента напоминают нам об орнаменте старовизантийского стиля.

В провинциальных рукописях, написанных в маленьких городках или в незначительных и небогатых монастырях, художник, украшая книгу, зачастую по памяти пытается изобразить что-то, напоминающее виденный им когда-нибудь старовизантийский орнамент. При этом он в неисчислимом количестве добавляет в рисунок инициалов мотивы народного орнамента, свойственного его родной местности. Замечено, что в рукописях, украшенных таким "домашним" орнаментом, как правило, бывает довольно много языковых неправильностей. Где ещё найдёшь Евангелие от Ивана или от Матвея? И миниатюры, написанные художником-самоучкой в каком-нибудь страшно далёком (по древнерусским меркам) от княжеских столиц Галиче Костромском, будут неумелы и трогательны, как рисунки серьёзного ребенка.

А в конце XIII века в столичных городах — прежде всего в Юго-Западной Руси, а затем в Новгороде, Пскове, Твери, Москве, Ростове Великом — появляются рукописи, которые украшаются совсем по-другому: чернильным или киноварным контуром изображены на листе белого пергамена крылатые змеи или птицы с длинными змеиными хвостами, невиданные чудовища, пожирающие друг друга или кусающие себя за хвост. Всё это образует причудливое и плотное переплетение белых незакрашенных линий на тёмно-голубом фоне, изредка подкрашенное жёлтой краской. Такой орнамент, пришедший, вероятно, из Западной Европы, учёные называют чудовищным стилем, звериным или тератологическим (от греческого слова "чудовище") орнаментом.

Этот стиль существует во множестве вариантов, фон может быть зелёным и даже красным, выдуманные звери чередуются с картинками древнерусского быта. Два рыбака тянут с двух сторон сеть с рыбой — инициал "М". А вот охотник поймал за ноги зайца — это инициал "Л". Инициал "Д" — гусляр перебирает струны. Человек выливает себе на голову жбан воды — это "К". Вот инициал "Б": у костра сидит человек, и художник делает под картинкой пояснение: "Мороз, руки греет". Это ничего, что изображение мало похоже на букву — читатель обязательно догадается. Художник не ограничен ничем. Может нарисовать цветок, целое дерево, растущее из пасти зверя, может человека с заступом или воина в доспехах.

Особенно распространён был тератологический стиль в Новгороде. В XIX веке учёные вообще все рукописи с таким орнаментом считали новгородскими.

Но в конце XIV века наступает новое время.

8

На самом деле новый этап в истории русской письменности начинается ещё раньше. Уже с середины XIV века книжники славянских стран (Руси, Болгарии, Сербии) стали гораздо активнее общаться между собой и с византийскими сочинителями и переписчиками книг. Особую роль в этом процессе сыграли монастыри, расположенные на знаменитой горе Афон, недалеко от Салоников, или в столице Византии, городе Константинополе. В эти монастыри стремились монахи и паломники из всех уголков православного мира.

Русские книжники, познакомившись с болгарским и сербским книгописанием, заметили, что оно сильно отличается от того, как пишут книги на Руси. Оказалось, что за несколько веков, прошедших со времени появления письменности, книжный язык на Руси стал гораздо больше похож на язык разговорный, чем это было вначале, а в богослужебные тексты вкрались ошибки. С точки зрения древнерусских книжников, у южных славян книжный язык, созданный Кириллом и Мефодием, сохранился лучше (для нас не так уж важно, что это было вовсе не так и что сербы и болгары видели утраченный идеал книжного языка как раз наоборот — в древнерусских рукописях). Следовательно, стоило вернуться к истокам книжного языка.

Существовало две возможности подобного "возвращения". Можно было вспомнить, например, как писали книги в эпоху становления книжного языка на Руси. Такой путь был выбран в набиравшем силу Московском княжестве.

В 1380 году хан Мамай был разбит в знаменитой Куликовской битве. Но хотя до стояния на Угре, положившего конец игу, было ещё очень далеко (ведь всего через два года, в 1382 году, хан Тохтамыш осадил и полностью сжёг Москву), именно в Москве в конце 90-х годов XIV века, при великом князе Василии Дмитриевиче, сыне Дмитрия Донского, стал зарождаться новый стиль книгописания, обращённый к славному прошлому восточных славян. Московские рукописи этого времени напоминают своим внешним видом русские рукописи киевского периода (ХI–ХII веков). Эти книги, написанные красивым крупным уставом, стали украшать орнаментом, который учёные называют нео- или нововизантийским, очень похожим, как явствует из названия, на уже знакомый нам (старо)византийский орнамент.

В XIX веке даже произошёл такой курьёзный случай: известный польский писатель, автор многочисленных исторических романов Й.Крашевский опубликовал заметку о русской рукописи, обнаруженной им в одной из частных библиотек. По словам писателя, рукопись была написана в Киеве в 1097 году. Впоследствии выяснилось, что он неверно прочёл кириллические цифры — рукопись действительно была написана в Киеве, но тремя веками позже — в 1397 году.

Но была и другая возможность возвращения к истокам книжного языка. Можно было попытаться вернуться к началу книжного языка всех славян — к кирилло-мефодиевскому периоду IХ–Х веков. В реальности это означало, что, как и во времена Владимира Святого и Ярослава Мудрого, русские переписчики должны были во всём подражать южнославянским книжникам.

Заметнее всего, конечно, была орфография — особенности правописания.

Интересно, что и сейчас письменные работы школьников (и не только школьников) оцениваются прежде всего по признаку грамотности, а вовсе не по тому, насколько свободно и легко человек владеет родным языком. Ошибки в грамматике и стилистике воспринимаются как досадные недочёты, почти что не заслуживающие внимания, но Боже упаси вас сделать орфографическую или пунктуационную ошибку! Учитель не пожалеет красных чернил.

Правила орфографии в Древней Руси были не столь строги, как современные, но никогда их соблюдение не требовалось с такой настойчивостью, как в начале XV века. "Если кто захочет эту книгу переписывать, то пусть не убавит и не прибавит ни слова, ни единого слога, ни буквы, ни точки какой, ни крючков, которые под строками, но пусть с великим вниманием читает и учится" — такой записью завершает свой труд один переписчик Псалтири. Заметим, что при этом правописание самого писца вовсе нельзя назвать идеальным.

Но как это грозное предупреждение не похоже на смиренные просьбы более древних переписчиков исправлять их ошибки и не осуждать писцов за проявленное неумение!

Так создавалась другая традиция книгописания. Особую роль в этом сыграл митрополит Киприан (1380–1406), тот самый, который собственноручно переписал любимую многими монахами книгу — Лествицу. А ещё доподлинно известно, что он переписал Псалтирь и Служебник. Киприан происходил из знатной болгарской семьи, получил хорошее образование, знал греческий язык. Затем он постригся в монахи и долгое время жил в монастырях Константинополя. На Русь он впервые приезжает как посол Вселенского патриарха. А когда решался вопрос, кого поставить митрополитом всея Руси вместо умершего в 1378 году митрополита Алексия, выбор вновь пал на Киприана. Очевидно, что книги, переписанные рукой самого митрополита, служили русским книжникам образцами для подражания.

Болгарским рукописям на Руси подражали порой так тщательно, что не всегда было легко отличить одну от другой. Одну из русских книг в течение ста с лишним лет учёные считали болгарской рукописью. Никому и в голову не приходило, что так могли написать на Руси.

Отметим, что уже в середине XIV века болгары и сербы довольно часто писали не на пергамене, а на бумаге. На бумаге писать было проще, быстрее. Был выработан даже особый тип почерка, который принято называть полууставом. Этот почерк тоже чёткий и ровный, но рисунок букв упрощён, перо писца легче движется от одной буквы к другой, появляется больше округлых линий, а сами буквы часто получают наклон к концу строки (см. рис. 5).

Украшались эти рукописи характерными заставками, образованными орнаментом из пересекающихся окружностей и прямых линий, который, по месту его происхождения, называют балканским. Инициалы в таких рукописях тоже легко узнаваемы. Они сделаны, как правило, киноварью, и их так и называют тонкими киноварными.

Правда, к концу XV века, когда Москва начала занимать всё более важное положение в Древней Руси, преобладать стал неовизантийский орнамент. Хотя справедливости ради надо сказать, что самые лучшие образцы этого орнамента можно найти в рукописях конца XIV или начала XV века, которые украшались лучшими художниками того времени — Феофаном Греком и Андреем Рублёвым.

9

Говоря об украшениях рукописей, нельзя не упомянуть о декоративном письме.

Опытные переписчики книг, как, наверное, и другие ремесленники, старались не только строго следовать заученным приёмам ремесла. Они привносили в свою работу элемент веселья, старались сделать само письмо красивым. Лист рукописи, написанный хорошим мастером, красив даже без цветных инициалов.

Можно было текст на листе расположить в виде креста или какой-нибудь геометрической фигуры. А можно было линии соседних букв выписать так, чтобы они пересекались под определённым углом, создавая иллюзию орнамента. Можно даже слегка нарушить правила орфографии и не писать в одном слове две буквы , чтобы не загромождать междустрочье.

Особенно широко используются лигатуры. В самом простом случае две соседние буквы как бы "склеиваются": правая вертикаль буквы П, например, служит и вертикалью буквы К (вам, наверное, случалось видеть такую лигатуру на шкафе пожарного крана). А вот соединить буквы Т и Р уже сложнее. Как бы вы поступили? Древнерусский книжник, скорее всего, сделал бы букву Т более высокой, написал бы её горизонтальную линию над строкой. Более изощрённый мастер, наоборот, сделал бы букву Р менее высокой, а то и вообще оставил бы от неё только элемент, похожий на маленькую зеркальную букву С. А что делать, например, с буквами Е и К или К и О (бывает ведь и так)? Тут уж фантазия мастера не знает границ.

А если соединить все буквы в строке? Тогда получится особый тип декоративного письма, который называется вязь. Вязь бывает очень разной, иногда прочесть её почти невозможно (см. рис. 3).

Рис. 3. "Сия словеса сотворил есть инок...", 1587 г.

А ещё можно украсить рукопись тайнописью, зашифровать слово или целую фразу. Это не послание одного разведчика другому — это игра, доступная только опытным книжникам. Никто не будет, конечно, зашифровывать слова из текста, но свою собственную запись или своё имя можно записать так, что не всякий догадается, как это прочесть. Видов тайнописи много. Можно заменить буквы условными значками. А можно заменить одни согласные буквы другими. Есть и такой способ тайнописи, при котором используются числовые значения букв кириллицы.

Писец пишет: "А . КК . ДД . КЛ . Ь". Буква К в кириллице означает число 20, значит, две буквы — это уже сорок, буква М. Буква Д — значит 4, две буквы Д — это 8, или И. Буква Л, следующая за К, имеет значение 30, а значит, вместе — 50, буква Н. Догадались, что получается?

10

Выше мы упомянули, что появился новый писчий материал — бумага. В истории письменности самых разных народов появление бумаги было важным событием. На бумаге писать легче и быстрее. Относительная дешевизна этого материала значительно увеличивает число переписчиков. Теперь не нужно было так долго и тщательно учить писцов. Портить бумагу не так жалко, как пергамен. Впрочем, древняя бумага часто совсем не похожа на современную, сделанную из измельчённых древесных волокон. Ведь перерабатывать дерево в бумагу научились только в XVIII веке.

В XIII веке в Западной Европе появляется грубая плотная бумага-бомбицина, которая была привезена с Востока в эпоху крестовых походов. Иногда даже бывает сложно решить сразу, что перед тобой — бумага или пергамен. Долгое время считали, что эта бумага изготавливалась из волокон хлопка (специальные исследования показали, что делалась бомбицина, как и более поздняя бумага, из льняных волокон). С течением времени в Европе и Азии из тех же льняных волокон начинают производить всё более тонкую и гладкую бумагу.

Льняные волокна, обрывки льняной ткани вываривались в котлах до получения однородной бумажной массы (если вам случалось долго жевать кусочек бумажки, то вы примерно знаете, что это такое). Затем жидкая бумажная масса тонким и ровным слоем выливалась на специальную проволочную сетку. Вода стекала, высыхающую массу вынимали из форм, выглаживали и, чтобы бумага была совсем гладкой, иногда покрывали тонким слоем желатина.

Проволочная сетка состояла, как правило, из расположенных на некотором расстоянии друг от друга понтюзо и расположенных довольно тесно вержеров — вертикальных и горизонтальных проволочек. Если смотреть на просвет, то следы этих сеток на старой бумаге хорошо заметны — в этих местах бумага чуть тоньше и лучше просвечивает. Скоро этим начинают пользоваться: владельцы бумажных фабрик-мануфактур (в России их называли бумажными мельницами) и опытные мастера помещают на дне бумажных форм специальные проволочные рисунки. Оставшиеся на бумаге отпечатки этих проволочных узоров (водяные знаки, филиграни) позволяют покупателю узнавать, где и кто сделал бумагу, различать её качество. Точно так же наносится защитный рисунок на современных банкнотах — бумажных деньгах.

Но водяные знаки в наше время встречаются не только на деньгах или других ценных бумагах. Иногда можно встретить вержированную бумагу — бумагу, на которой видны линии вержеров и понтюзо. Это, как правило, особые, дорогие сорта писчей бумаги.

Проволочные рисунки разных мануфактур и у разных мастеров не повторяются, а кроме того, их приходилось довольно часто обновлять. Каких только филиграней не встретишь! Есть ножницы и мечи, гербы разных городов и перчатки, колокола, ключи и клещи, зубчатые башни, голова шута в колпаке с бубенцами. Есть козероги и единороги, львы и лошади, орлы и олени, короны и цветы. Даже аппетитно изогнутая колбаса служит опознавательным знаком какого-то мастера (некоторые, впрочем, утверждают, что это не колбаса, а сосиска).

По тому, какой знак удаётся разглядеть на листе бумажной рукописи, специалисты с высокой точностью могут сказать, когда и где была сделана бумага (на Руси собственную бумагу стали производить только в XVII веке). А значит, можно довольно точно сказать, когда написана рукопись.

Правда, здесь исследователя подстерегают неожиданности. Если лист большого формата был разрезан пополам, то от филиграни остаётся только половина. Приходится ломать голову, задняя часть какого зверя изображена на листе: быка или тигра? А если лист разрезан на четыре части? А если на восемь? Рукописи, особенно бумажные, бывают очень маленького, можно сказать карманного, размера. Известны даже рукописи размером всего со спичечный коробок!

11

Итак, с XV века начинается новое время в истории русской письменности. И дело не только в появлении бумаги. Взаимодействие с письменными традициями других славянских стран обусловило появление особого внимания к своей письменной традиции и к своему книжному языку.

Одной орфографией дело не ограничилось.

Постепенно внимание книжников начинает привлекать и грамматика — склонение существительных, прилагательных и местоимений, спряжение глаголов, устройство предложений. Здесь южнославянские рукописи уже не казались достойными подражания. Русские книжники хотели вернуться к первоистокам книжного языка славян и обращались к греческим текстам. Одним из первых, кто стал исправлять славянский перевод по греческому оригиналу, был московский митрополит Алексий. В 1355 году, находясь в Константинополе, он исправляет славянский текст Евангелия, стараясь как можно больше приблизить его к греческому первоисточнику. Славянский текст тогда вышел чересчур сложным и не получил распространения на Руси. А рукопись митрополита Алексия бесследно исчезла во время бурных событий начала XX века. К счастью, она известна по фотокопиям, изданным в самом начале нашего столетия замечательным знатоком славянской письменности архимандритом Леонидом (Кавелиным).

Новые серьёзные попытки исправить славянские канонические и богослужебные тексты по греческому образцу были предприняты на Руси теперь уже только во второй половине XV века. Этому предшествовали драматические события, развернувшиеся на Балканах в конце XIV — середине XV веков. В 1393 году турки завоёвывают столицу Болгарского царства город Велико Тырново; в плен попадает болгарский патриарх Евфимий. В 1453 году османские войска захватывают Константинополь. Русь остаётся единственной независимой православной державой. Но оказывается, что на славянском языке до сих пор не существует Библии. Разумеется, есть Новый Завет, разумеется, переведены многие книги Ветхого Завета, которые используются в богослужении. Но полной Библии нет.

В течение многих лет над созданием полного свода славянской Библии идёт работа в Новгороде. Вокруг новгородского архиепископа Геннадия собираются самые образованные книжники того времени: переводчики (толмачи), переписчики, богословы. Библейские книги переводятся с греческого, с латинского и даже древнееврейского языков. Уже существующие переводы проверяются и исправляются. И наконец в 1499 году переписчики заканчивают работу над огромным рукописным томом. Теперь есть Библия и на славянском языке. В науке она известна как Геннадиевская Библия.

Переписчики делают рукописные копии-списки. Но этого очень и очень мало для такой огромной страны, какой была в конце XV века Русь.

Возможно, вы знаете, что в XV веке, да ещё и долгое время после, Русь не была единым государством. На территории современных Украины, Белоруссии, Литвы и западных областей России существовало Великое княжество Литовское, или Литовская Русь, население которой говорило по-славянски и читало книги, написанные на церковнославянском языке так же, как это делали жители Новгорода, Московской Руси и восточно-русских княжеств.

Но Великое княжество Литовское населяли не только православные христиане. Здесь довольно мирно жили и сосуществовали и католики, и протестанты. А близкое соседство с достижениями западной цивилизации обусловило тот факт, что именно в Литовской Руси были напечатаны первые книги на церковнославянском языке.

Для православных христиан сосуществование с католиками и протестантами предполагало необходимость особой заботы о сохранении своей веры и церковнославянского языка, как одной из её составляющих. В Литовской Руси создаются православные братства, школы, типографии. Особенно знаменита типография, созданная в городе Остроге князем Константином Ивановичем Острожским. Один из богатейших людей Литовской Руси, важный сановник, он особенно заботится о сохранении православия. Как раньше при кафедре Геннадия Новгородского, так теперь в Остроге собирается кружок книжников, переводчиков, которые подготавливают первую печатную славянскую Библию.

Специально из Новгорода присылают копию Геннадиевской Библии. Переводчики и редакторы (справщики) тщательно проверяют и исправляют рукописный текст, что-то переводится заново. Художники готовят рисунки многочисленных заставок, разрабатывается специальный типографский шрифт, похожий на лучшие образцы русского полууставного письма. Наконец в 1581 году Иван Фёдоров (тот самый, который напечатал в 1564 году в Москве книгу Апостол) печатает так называемую Острожскую Библию, текст которой стал основой для современного текста славянской Библии.

Но с появлением и развитием книгопечатания переписывание книг не прекратилось. Ещё долгое время люди пользовались этим привычным способом. Переписывание книг оставалось и традиционным монашеским послушанием. Правда, если раньше печатные шрифты подражали рукописным, то теперь рукописные почерки начали подражать печатным. Книги стали переписывать печатными буквами. И заставки в рукописях становятся похожи на гравированные книжные заставки. Европейский стиль барокко в украшениях печатных изданий в рукописных книгах преобразуется в очень похожий на барокко орнамент старопечатного типа (см. рис. 4).

Рис. 4. Заставка. 2-я половина XVII в.

12

Со временем книгопечатание распространяется всё больше. Количество типографий в самых разных городах и даже монастырях Руси стремительно возрастает. Особенно много книг печатается в Киеве и Москве. Уже в XVII веке книг печатается так много, что некоторые экземпляры не находят своих читателей, и в наше время можно встретить старопечатные книги, которые еще никто не открывал. Печатная книга становится обычным явлением. Существование сотни совершенно одинаковых книг снижает ценность изображённого на бумаге слова. Раньше каждая книга была уникальна, неповторима. Теперь бывает, что переписчики украшают свои книги гравированными заставками и рисунками, вырезанными из печатных книг. И почти не случается, чтобы утраченные листы печатных книг восполнялись от руки.

Но книгопечатание ставит перед книжниками новые проблемы. Ведь печатный текст должен быть особенно выверен. Печатный текст, существующий в сотнях экземплярах, должен быть свободным от ошибок. Пристальное внимание к языку, забота о правильности текста приводят к необходимости использования специальных языковых справочников — грамматик.

В странах Западной Европы грамматики были обычным делом. Сначала это были грамматики классических языков — древнегреческого и латинского. Затем по образцу античных грамматик создавались грамматики европейских языков. Средневековые европейские, а затем и русские книжники полагали, что если есть грамматика языка, то сам язык становится вровень с классическими, образцовыми языками христианской культуры.

Не случайно первая, ещё очень несовершенная рукописная грамматика церковнославянского языка создаётся в процессе работы над Геннадиевской Библией. Её создаёт активный участник кружка архиепископа Геннадия переводчик Дмитрий Герасимов. Напомним, что Новгород был крупным европейским торговым городом, в котором живее, чем где-нибудь ещё на Руси, воспринимались культурные веяния европейского Средневековья.

И позже, в XVI и XVII веках, грамматики церковнославянского языка создавались в западных областях Руси. Теперь это были и печатные грамматики. Особенно известна грамматика, составленная Мелетием Смотрицким, одним из видных деятелей кружка князя Константина Острожского. Впервые она увидела свет в 1619 году в городке Евью недалеко от современного Вильнюса. В 1648 году грамматика Смотрицкого с исправлениями была напечатана в Москве. Третий раз эта же грамматика была издана уже в петровское время. М.В. Ломоносов называл грамматику Смотрицкого одним из своих учителей.

Трудно переоценить влияние этого сочинения на формирование церковнославянского языка в XVII веке. Книжная справа (редактирование и исправление канонических и богослужебных текстов), происходившая на протяжении почти всего XVII века, и многие реформы патриарха Никона были бы без грамматики Мелетия Смотрицкого невозможны.

13

Но, как уже говорилось, с развитием книгопечатания рукописная традиция не прервалась. До сих пор мы рассказывали о книгах, используемых в богослужении. Но существовала и другая книжность. Воинские повести, сборники житий и поучений, популярные апокрифы (сочинения, не признанные Церковью как канонические), а в XVII веке и драматические произведения для придворного театра царя Алексея Михайловича, вирши (стихотворные сочинения) поэта XVII века Симеона Полоцкого и многое-многое другое — всё это переписывалось от руки.

В Московской Руси в XVI веке создаются два замечательных и не имеющих аналогий рукописных памятника. Это Великие Минеи-Четьи, составленные по инициативе московского митрополита Макария, и Лицевой летописный свод, который создавался по заказу царя Ивана IV Грозного.

Великие (мы бы сказали "большие") Минеи-Четьи создавались целых 25 лет. Это 12 очень толстых томов (на каждый месяц года) очень большого формата, в которые, по мысли митрополита Макария, должны были быть включены все четьи книги, существовавшие на Руси. Великие Минеи-Четьи стали своего рода энциклопедией русской книжности XVI века. Здесь мы находим не только жития святых и назидательные слова и поучения, но целые сборники: патерики, сборники сочинений Иоанна Златоуста, Василия Великого, Никона Черногорца, сочинения, посвящённые устройству вселенной, даже некоторые апокрифы. Нет в Макарьевских минеях светских произведений, например летописей.

В 1568 году в Александровой слободе, где находился тогда двор царя Ивана Васильевича, начинается работа по составлению грандиозной иллюстрированной летописи. До нашего времени сохранилось 10 томов, около двадцати тысяч страниц, украшенных шестнадцатью тысячами (можете себе представить!) миниатюр, или лицевых изображений (отчего сам летописный свод получил название Лицевого; см. рис. 5). Работа над летописью осталась незавершённой, некоторые миниатюры даже не успели раскрасить.

Рис. 5. Миниатюра Лицевого летописного свода, изображающая кузнецов за работой.

Разумеется, от руки в XVI веке писали и письма, даже если они были написаны с публицистическими целями и рассчитывались на широкий круг читателей. Самыми знаменитым образцом древнерусского эпистолярного жанра, наверное, следует признать переписку царя Ивана Грозного с боярином Андреем Курбским. Бежавший от неминуемой расправы в Литву Курбский обратился к Ивану IV с обличительным посланием, в котором обвинял царя в неслыханных гонениях, муках и казнях бояр и воевод, безвинно объявленных изменниками. В ответе Грозного сравнение Курбского с собакой было самым мягким.

Заметим, что произведения светской литературы создавались не на строгом церковнославянском языке, а на упрощённом, приближенном к разговорному или приказному языку.

Приказной язык — прямой наследник языка берестяных грамот, княжеских договоров, вкладных и духовных грамот — это язык государственного делопроизводства, язык чиновников. Приказами в Московском царстве называлось то, что мы с вами сейчас называем министерствами. Посольский приказ, например, — это министерство иностранных дел.

Большое государство требовало огромного количества официальных бумаг. На бумаге писались указы и приказы, договоры и приговоры, доклады и доносы... Бумажные листы одного дела склеивались между собой как когда-то листы папируса — в свитки, которые на Руси назывались столбцами. (Кстати, европейское название бумаги — рареr, как в английском, или рарir, как во французском, — происходит именно от названия древнеегипетского писчего материала.) Писать нужно было быстро. Для этого со временем вырабатывается и особый тип письма — скоропись (см. рис. 6).

Рис. 6. Вкладная грамота. 1592 г.

Книги переписывались тщательно — ведь и читать их должны были внимательно. Деловые документы XVI–XVII веков предназначались для ознакомления, для получения актуальной информации. А значит, и писать их можно было не так аккуратно. Появляется огромное количество сокращений, специальных канцелярских словечек, некоторые из них дошли и до наших дней. Знаете ли вы, например, выражение в нетях? Так говорят о чём-то отсутствующем. В приказных списках напротив имени человека или названия предмета вместо прочерка писали слово нтъ. В этих-то нетях и обретался отсутствующий.

В те же времена глагол пытать получает сегодняшнее страшное значение. В древнерусском языке он означал всего лишь спрашивать.

Иной скорописный почерк прочесть почти невозможно, если не знаешь, что там написано. Помните? Так читал Винни Пух. После того как Кристофер Робин сказал ему, что написано, он тоже смог прочесть надпись над дверью Совы. Особенно небрежно писал Петр I. Он-то точно мог быть уверен, что его почерк подданные постараются разобрать.

Бумага становится всё более дешёвым писчим материалом, а значит, на ней можно учиться писать. Берестой больше не пользуются. Зато появились черновики. Чернила в те времена еще не бывали красными, зелёными или синими, а значит, листок бумаги с каракулями, исправлениями и кляксами вполне заслуженно получил своё название.

Огромное количество людей, привыкших писать скорописью, повлияло и на книжные почерки. Появляются написанные скорописью книги. Правда, книжную скоропись всё-таки легче читать, чем деловую.

14

С книжной справой и реформами патриарха Никона, происходившими в XVII веке, связано одно из самых драматических событий русской истории — раскол. Противники церковных реформ — раскольники, или старообрядцы, — старательно сохраняли и, что особенно замечательно, местами сохраняют до сих пор древнерусскую традицию книгописания. Гонимые властями, старообрядцы не хотели пользоваться книгами, "испорченными", как они говорили, Никоном, не могли организовывать свои типографии, а значит, вынуждены были переписывать книги по старинке. Прибавьте к этому огромное количество сочинений страстных старообрядческих писателей, направленных против никониан и против представителей враждебных течений внутри самого старообрядчества. Наверное, самое знаменитое старообрядческое сочинение — Житие протопопа Аввакума — изумительный по силе и мастерству владения словом памятник древнерусской литературы. Всё это охотно переписывалось в среде раскольников. Книгописание становится одним из самых важных элементов сохранения традиции, а книжники, начётчики — одними из самых уважаемых в среде старообрядцев людей.

Среди того, что переписывают старообрядцы, есть не только богослужебные книги и полемические трактаты. Очень распространены сочинения о конце света, встречаются и летописи, которые писались и в XX веке.

Из печатных книг старообрядцы признают только те, которые были напечатаны до Никона, — в первой половине ХVII века. Но чем они отличаются от более поздних изданий, старообрядцы не всегда знают, и этим пользуются хитрые торговцы, выдирая выходной лист книги или исправляя на нём дату. Если доверия к печатным книгам нет, то особую ценность для старообрядцев начинают представлять древние рукописные книги. Они продолжают жить в старообрядческой среде и в то время, когда на московском Печатном дворе пергаменные рукописи ХI–ХIV веков используются для технических нужд.

Старообрядцы реставрируют древние книги, восполняют утраты. Обращённость старообрядцев к прошлому обусловила появление в старообрядческой среде профессиональных собирателей, которым мы во многом обязаны нашими знаниями о древнерусской письменности.

Особенно много старообрядцев оказывается на севере — на Белом море, среди поморов. Там зарождается особый стиль декорирования рукописных книг — поморский орнамент. Очень характерный, легко узнаваемый чернильный контур, изображающий стилизованные растения, раскрашивается зелёной, красной и жёлтой красками. Но известны изумительной красоты старообрядческие рукописи XIX века, богато украшенные также и золотой краской. В XX веке старообрядческая письменность клонится к упадку и уже не достигает художественных высот прошлого.

15

Совершенно новый этап существования русской письменной культуры начинается с эпохи петровских реформ. Русскую письменность, как одну из важнейших составляющих культуры, они затронули непосредственно. Пётр собственноручно изменил алфавит, выбросив из него все буквы, которые не использовались в приказном письме. И если раньше высокая культура изъяснялась по-церковнославянски, то теперь ей было предписано пользоваться языком чиновников. Конечно, понадобилось долгое время — больше века, чтобы книжный язык стал похож на разговорный, чтобы на обычном, повседневном языке можно было говорить о божественных предметах с той же лёгкостью, что и о самых простых вещах.

Ориентация на европейский тип культуры вытеснила традиционную книжность на периферию. "Просвещённый" XVIII век смеётся над стариной. В ходу другие книги. Другой становится и письменность. Теперь переписывают правила хорошего тона, модные стихи, взятые из переводных романов. И переписывают их не в книги — в тетради и альбомы. Здесь, на альбомных страницах, стихи и проза соседствуют с небрежными акварельными или карандашными рисунками. Кажется, что эти рукописи не должны пережить своих владельцев.

И всё же в том же XVIII веке зарождается и неподдельный интерес к своему прошлому, в том числе и к древней письменности. Именно этому интересу мы обязаны лучшими находками произведений древнерусской литературы и лучшими собраниями древнерусских рукописных книг. К концу столетия собирательство становится почтенным занятием видных государственных деятелей и просто образованных людей. Сначала это просто модное занятие. Обладатель огромного собрания граф Ф.А. Толстой едва ли хорошо знает, что за рукописи хранятся на полках его библиотеки. Интерес собирателей вызывают красиво орнаментированные рукописи или рукописи, связанные с именами известных исторических лиц. А некоторые "собиратели" коллекционируют только вырезанные из рукописи миниатюры или инициалы. Но с начала XIX века можно уже говорить о зарождении науки о древнерусской письменности. Хотя ещё долго после нет представления о реальной ценности рукописей. Древние книги нередко продают или раздаривают по частям.

С собирательством, с коллекционированием древнерусских книг тесно связан ещё один вид письменности — подделки. Особенно много фальшивых древнерусских рукописей существовало в конце XVIII — начале XIX века, когда знаний, чтобы разоблачить подделки, ещё не хватало. Среди прочих широко известен отставной поручик А.И. Сулакадзев — "Хлестаков российских древностей", по меткому выражению известного историка литературы А.Пыпина. По воспоминанию одного из современников, в доме Сулакадзева был "целый угол наваленных черепков и битых бутылок, которые выдавал он за посуду татарских ханов... обломок камня, на котором, по его уверению, отдыхал Дмитрий Донской после Куликовской битвы; престранная кипа старых бумаг, называемых им новгородскими рунами...". Всю эту невообразимую рухлядь он старался (и часто успешно) продавать наивным любителям старины. Его подделки рукописей незамысловаты, но могут многое рассказать о том, как представляли себе древнерусскую книжность на рубеже ХVIII–XIX веков.

Подделки бывают и более правдоподобными. Известна подлинная рукопись, в которую вставлены очень хорошие копии миниатюр Мстиславова и Остромирова Евангелий, а утраченный текст восполнен на листах нового пергамена. Без внимательного изучения сказать, где кончается древнее письмо и где начинается новое, довольно трудно.

Дальнейшая история древнерусской письменности — это история хранения, реставрации и изучения. И у этой истории скорого конца не предвидится.

Литература

1. Вздорнов Г.И. Искусство книги в Древней Руси. Рукописная книга Северо-Восточной Руси XII — начала XV веков. М., 1980.
2. Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I (XI — первая половина XIV в.). Л., 1987. Вып. 2 (вторая половина ХIV–ХVI в.). Ч. 1. Л., 1988. Ч. 2. Л., 1989. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 1. СПб., 1992. Ч. 2. СПб., 1993. Ч. 3. СПб., 1998.
3. Черепнин Л.В. Русская палеография. М., 1956.
4. Щепкин В.Н. Русская палеография. М, 1967.
5. Янин В.Л. Я послал тебе бересту... 3-е изд., исправленное и дополненное новыми находками, с послесловием А.А. Зализняка. М., 1998.