Не читал, но скажу...

Люблю отчизну я, но странною любовью...

М.Лермонтов

Я не преподаю литературу — только русский язык. Я лингвист, любящий читать; но статья Григория Яковлева “Изучать ли в школе “Тараса Бульбу”?” (“Литература”, № 9) подвигла меня взяться за перо и написать о преподавании литературы. Наверное, потому, что при первом прочтении статьи я вспомнила о годах своего школьного учения: тогда государство очень тщательно отбирало идеологически безупречные тексты, чтобы мы, не дай бог, не подумали о писателе, объявленном великим, чего-нибудь дурного.

И первая реакция на статью — автор неправ! Гоголь не перестанет быть антисемитом, если мы перестанем обсуждать в классе “Тараса Бульбу”. А уж как только в народные массы просочится слух о том, что “Тараса Бульбу” запретили именно из-за содержащихся в нём националистических идей, Гоголь посмертно превратится в вождя всех красно-коричневых, каковых в нашем неблагополучном обществе, увы, немало. Дело учителя — повести разговор так, чтобы национально-религиозная вражда показалась диким и нелепым пережитком далёкого прошлого, неуместным в современном мире.

Перечитав статью еще раз, я почувствовала себя профаном: человек пишет о разных способах трактовки повести, о воспитательном заряде, который она несёт... Куда уж мне, наивному читателю, вторгаться в столь высокие сферы! Мне ведь никто не спускает сверху установок, как трактовать образ Тараса Бульбы. Я читаю повесть — и вижу рассказ о диких нравах наших предков, которых потомки опоэтизировали и романтизировали, сотворив миф о вольных казаках, до сего дня живущий в нашем национальном сознании. Я вижу, как безжалостно-точное перо гениального Гоголя рисует стереоскопическую картину: за восторженными словами и восхвалениями вольного запорожского братства встаёт картина, каковую должен оценить по достоинству сам читатель. Разве не тем же методом пользуется писатель в “Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем”? Или и её стоит выбросить из программы, поскольку она воспевает прекрасных людей, готовых из-за пустяка перегрызть друг другу глотки? А может, уважаемый Григорий Яковлев считает, что увидеть, как мелка и пошла обывательская жизнь, дети смогут, а догадаться о том, что не слишком хорошо убивать и грабить мирных граждан за то, что они “не наши”, ученики не смогут?

Боюсь, что и по втором прочтении автор неправ. Всё дело в том, что в преподавании литературы до сих пор огромную роль играет идеологическая установка. Как начали когда-то твердить, будто главная идея, заложенная в “Тараса Бульбу”, — патриотизм, так до сих пор всё вокруг неё и вертится. Причём патриотизм толстовского толка — проповеднический. Но неужели так уж невозможно заподозрить, что не только в “Мёртвых душах”, но и в “Тарасе Бульбе” для Гоголя было важнее всего разгадать великую тайну Руси, его возлюбленной птицы-тройки, которая чарует своим величием, но, стоит вглядеться в неё попристальнее, пугает своей страшной, фантасмагорической реальностью? Мне, простому, неучёному читателю, кажется, что нет неправильной литературы, неправильным может быть лишь такой разговор с учениками, при котором идеология становится призмой, через которую рассматривается художественный мир, созданный гением писателя, и даже начинает этот мир искажать.

Перечитав статью в третий раз, я напрочь забыла о том, с чего начался разговор, и задумалась о том, что меня всегда поражало: о том, когда и, главное, как наши дети начинают знакомиться с великой русской классикой. Неужто они нехотя, из-под палки, читают заданное на дом, а потом с тоской во взоре слушают, как надо было понимать прочитанное? Или, что ещё хуже, руководящие указания они получают до того, как возьмут в руки книгу? А вы бы захотели почитать повесть о патриотизме запорожских казаков?

Я, например, с Гоголем, Пушкиным, Некрасовым и Лермонтовым познакомилась в детсадовском возрасте, поскольку в нашем доме было принято читать вслух. Дедушка любил после ужина со вкусом почитать что-нибудь особенно любимое! И на меня действовала магия устной речи. Став преподавателем, я многажды убеждалась, что звучащее художественное слово является самым мощным средством воздействия на умы и сердца детей. Нет ничего лучше совместного выразительного чтения и последующей неспешной беседы о том, что только что звучало. Другое дело, что надо обладать колоссальным опытом, чтобы точно угадать тот момент, когда нужно подвести именно этих детей к той или иной книге. Нужно уметь выразительно читать. Нужно уметь задавать долгожданные или, наоборот, неожиданные вопросы. Тогда никакая книга не страшна. А программа... Наверное, в 5–8-х классах она не должна быть слишком жёсткой, должна учитывать вариации вкусов учителя и учеников. И если учитель, написавший статью о “Тарасе Бульбе”, не любит, не хочет или не умеет говорить об этой повести, пусть он выберет из Гоголя что-нибудь другое, чем он сможет увлечь своих учеников. Почему бы и нет?