УЧИМСЯ У УЧЕНИКОВ

Светлана ШИМЕНКОВА,
8-й класс, Аннинская школа,
Ломоносовский район,
Ленинградская область
(учитель — Санина З.А.)

Анализ стихотворения И.А. Бродского «Посвящение»

Иосиф Бродский был убеждён в том, что роль поэта в мире не может быть сведена к чему-то одному. Он утверждал: “Человек принимается за сочинение стихотворения по разным соображениям: чтобы завоевать сердце возлюбленной, чтобы выразить своё отношение к окружающей его реальности... чтобы запечатлеть душевное состояние, в котором он в данный момент находится, чтобы оставить — как он думает в эту минуту — след на земле” (Нобелевская лекция).

В чём назначение поэта? Русская литература дала нам много вариантов ответа на этот трудный вопрос. Для А.С. Пушкина назначение поэта и поэзии связано с Богом (“Веленью Божьему, о муза, будь послушна...”), для Н.А. Некрасова — с определением гражданской позиции (“Поэтом можешь ты не быть, // Но гражданином быть обязан”), В.В. Маяковский видит в поэзии непрерывный труд во благо нового общества (“Светить всегда, // Светить везде...”). В чём же назначение поэзии и поэта для И.А. Бродского? Стихотворение “Посвящение”, написанное в 1987 году (год получения Нобелевской премии), помогает нам это понять.

Композиционно стихотворение можно разделить на две части, границей между которыми выступает союз “но”. В первой из них мы видим смысловые пространства, художественные пласты, выражающие мысли и чувства поэта. Всего пространств три:

1) “ты, читатель...”;

2) “ультрамарин за шторой”, “коричневая мебель”, “сдача с лучшей пачки балерин”, “лампы хищно вывернутый стебель”, “уголь, данный шахтой на-гора” и “железнодорожное крушенье”;

3) “что у меня из-под пера стремится...”

Первый художественный пласт — это пространство читателя. Частица “ни” создаёт эффект моментального включения в повествование: мы словно слышим часть разговора, начавшегося, может быть, давно. Причём обращение к человеку, смысл которого “ты не имеешь отношения к моей поэзии”, кажется нам довольно грубым и тяжёлым. Удивительно, что для “читателя” Бродский не даёт эпитетов. Кто же он тогда — “все или никто”? “Система небытия” или “система существованья”? И почему взаимна именно “безадресная искренность”?

Пространство вещей и природы — мира, который мы называем “неживым”, — представляет собой второй художественный пласт. Небо, застывшее ультрамарином за шторой и оттого являющееся всего лишь частью комнаты, мебель и лампа — всё словно живёт какой-то своей особенной жизнью. Употребление различных средств экспрессии: метафоры (“хищно вывернутый стебель” лампы), аллегории (“сдача с лучшей пачки балерин” — искусство), сравнения (“как уголь, данный шахтой на-гора”) позволяет воображению нарисовать получившуюся картину. Она напоминает мне натюрморты П.Сезанна. Здесь вещи тоже живут своей жизнью: бутылка тёмного стекла, салфетка, которая выглядит как скалы с изрезанными краями. Пространство говорит с нами на своём языке. Так же у Бродского: кричащая немота комнаты перерастает себя, и через потрясающе яркое сравнение “лампы хищно вывернутый стебель — как уголь...” превращается во внешнее — в “железнодорожное крушенье”.

В этой цепочке пространств читатель и поэт словно находятся на разных полюсах, разделённые пейзажными зарисовками. Причём если для читателя эпитеты не используются, то поэт вообще обозначается иносказательно — он то, “что... из-под пера стремится”. Поэт как его произведение — эта мысль особенно важна для Бродского.

Все три пространства находятся в особом, сложном отношении друг к другу. На первый взгляд, всё ясно: поэт довольно жёстко и упрямо, через точно прописанные детали, настаивает на свободе своего вдохновения, творчества от внешних причин: природы, искусства, быта и даже самого читателя.

Однако синтаксически все три пространства “уживаются” в одном предложении. Значит ли это, что они — три части единого и неразрывного целого, три стороны загадочно противоречивого треугольника “ЧИТАТЕЛЬ–ПОЭЗИЯ–ПОЭТ”? Нет, Бродский стремится разрушить это сомнение ещё более твёрдым повторением своей мысли:

Ты для меня не существуешь; я
в глазах твоих — кириллица, названья...

Кириллица — литературный, письменный язык, отличный от языка разговорного. Именно так — “названьем” — предстаёт в глазах читателя поэт, для которого он, читатель, не существует вовсе. Но...

Но сходство двух систем небытия
сильнее, чем двух форм существованья.

Вторая часть стихотворения, начинающаяся с противительного союза “но”, и является посвящением, призывом к читателю. Две “системы небытия”, абсолютно разные по содержанию и форме, почему-то “сходны”. Почему? В чём проявляется их сходство? Что общего между поэтом, для которого не существует писатель, и читателем, для которого не существует поэт?

Ответ на этот вопрос содержится в призыве поэта к читателю:

Листай меня...

“Листай меня!” Кого? Книгу, поэта, который предстаёт перед нами в форме этой книги. Читая книгу, мы слышим музыку стихотворения, мы дышим его языком. Поэтому взаимоотношения поэта и читателя осуществляются только через язык, “безадресная искренность” которого “взаимна”. По отношению к языку читатель и поэт равноправны, и именно в этом проявляется то “сходство двух систем небытия”, о котором говорит Бродский.

В “Посвящении” тоже есть музыка; четырёхстопный ямб в сочетании с чередованием мужской и женской рифмы, а также использованный Бродским приём звукописи позволяют воспринимать это небольшое стихотворение как цельное музыкально-художественное произведение. Первая фраза “Ни ты, читатель...” является введением в музыкальную тему. Она достаточно нейтральна. Затем идёт нарастание музыкального напряжения:

                         ...ни ультрамарин
за шторой, ни коричневая мебель,
ни сдача с лучшей пачки балерин,
ни лампы хищно вывернутый стебель, —
как уголь, данный шахтой на-гора... —

сильный музыкальный аккорд на строчке о “железнодорожном крушенье” обрывается, и музыка принимает совсем другой характер (количество шипящих уменьшается, и увеличивается количество аллитераций “л”, “т”, “п”, придающих стихотворению менее напряжённое, однако твёрдое звучание). Это музыка-размышление. В стихотворении нет вопросительных и восклицательных знаков. Оно спокойно, но это спокойствие обманчиво, как течение реки, потому что таит в себе эмоциональные переживания автора.

Особый приём Бродского — употребление многозначного слова в тексте.

Листай меня поэтому — пока
не грянет текст полуночного гимна.

Что означает данная фраза? Листай, пока не наступит полночь? Листай, пока не наступит смерть? Я думаю, что эти слова означают возможность соединения поэта и читателя — соединения через язык и его “безадресную искренность”. Когда будет услышана музыка, когда будет понят смысл стихотворения — тогда “грянет текст полуночного гимна” как символ единения читателя, поэзии, поэта.