КНИЖНАЯ ПОЛКА

СТО ОДНА ПОЭТЕССА СЕРЕБРЯНОГО ВЕКА: Антология / Сост. и биогр. статьи М.Л. Гаспаров, О.Б. Кушлина, Т.Л. Никольская. СПб.: ДЕАН, 2000. 240 с.

Что может вспомниться при виде этой изящно оформленной книги? Что-то вроде “Я на правую руку надела // Перчатку с левой руки…” или “Как живётся вам с другою, — // Проще ведь? — // Удар весла!..” Разумеется, что эти строки в антологии отыщутся. Но всё же не могу не признаться, что мне-то вспомнилось прежде всего то, что отвечала Зинаида Гиппиус, когда её звали выступить на вечерах поэтесс: “Я по половому признаку не объединяюсь”.

Конечно, и составление антологии “по половому признаку” тоже требует пояснений. Тем более если антология подготовлена высококлассными филологами, среди которых — академик М.Л. Гаспаров. В предисловии читаем: “…женская поэзия оставалась в начале ХХ века в России явлением несколько “экзотичным”… Поэтессам, входившим в литературу, приходилось преодолевать двойное сопротивление: не только недоверие к новому таланту… но и недоверие к тому, что этот талант принадлежит женщине”. Собственно, в этом и видится главный смысл антологии: показать, как — не на поэтических вечерах, а в исторической перспективе — утверждали своё право на творчество женщины. Их было много больше, чем трое великих, без упоминаний о которых не обошёлся первый же абзац и этой рецензии.

Также нет ничего удивительного в том, что биографические заметки в антологии не менее интересны, чем стихи тех, о ком в этих заметках рассказано.

Удлинила брови чёрной краской,
Напоила взгляд кошачьей лаской,
Синее надела кимоно.
Посмотрев задумчиво в окно,
Прошептала: “чай — моё вино”,
И решила, что она в Китае.

Автор этих строк Мария Лёвберг (Купфер), дочь саксонского дворянина и приволжской крестьянки, была дружна с Гумилёвым, после 1917 года служила учительницей, составила до сих пор не устаревший и многократно переиздававшийся “Словарь иностранных слов” (экземпляр его передала мне как семейную реликвию бабушка), советской властью была отправлена в ссылку. Скончалась, не дожив до сорока…

Но даже если биографии иных поэтесс лишены внешних драматических подробностей, всё равно ощущаешь присутствие драмы чувств в драме повседневности — именно потому, что остались стихи. Собственно, “женская” поэзия этим и сильна — одухотворением плотского, переживанием страсти — во всём — как соприкосновения жизни с небытием (“любовь — кровь” не просто лукавая рифма!).

Я мою пол — и током жаркой крови
Струится жизнь, толкая стенки вен.
О сладкое, блаженное здоровье!
Труда, враждебного мне, благодатный плен…
                                              (Лидия Лесная)

Но поскольку не однажды звучали и горькие признания, подобные этому: “Вся жизнь полна не чувств, а только отражений” (Нина Манухина), в антологию с полным основанием были включены мистификации — кроме известной Черубины де Габриак (Елизавета Дмитриева и Волошин), здесь нашли приют Нина Воскресенская (Э.Багрицкий), Анжелика Сафьянова (Лев Никулин)… Наряду с этим напечатаны полные варианты знаменитых “Ёлки” (“В лесу родилась ёлочка…”) Раисы Кудашевой и “Варяга”, написанного Евгенией Студенской, — и у народных песен полезно знать их исток.

Разумеется, далеко не все поэтессы “серебряного века” попали в антологию, и в предисловии не только произносится покаянное слово по этому поводу, но и называются десятки имён — как призыв к коллегам к продолжению работы. А работы предстоит немало — даже по дополнению изданного тома. Мне, например, не хватало точных дат жизни поэтесс — это помогло бы не только расширить, но и украсить рамки “Литературного календаря”. Кто-то захочет получить более полную библиографию, кто-то посетует, что не сообщаются подробности жизни героинь во времена, когда из “серебряного” ХХ век стал “железным”…

Но жива давняя мудрость: “Лиха беда начало”. Составители сборника развернули перед нами интереснейшие страницы истории русской поэзии, развеяли давние предубеждения, проверили на прочность многие мифы — склонимся перед ними в признательном поклоне.

Л.М.