Я ИДУ НА УРОК

Александр ВЕРЧЕНКО,
гимназия 1567,
11-й класс, Москва
(учитель литературы —
Лев Иосифович Соболев)

Книга Николая Гумилёва «ОГНЕННЫЙ СТОЛП»

Заглавие сборника многозначно. Можно предположить, что заглавие восходит к Ветхому Завету: "И двинулись сыны Израилевы из Сокхофа, и расположились станом в Ефаме, в конце пустыни. Господь же шёл пред ними днём в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днём, и ночью. Не отлучался столп облачный днём и столп огненный ночью от лица народа" (Исход, 13:20–22). Если рассматривать заглавие сборника в контексте этого отрывка, то "огненный столп" – это путеводная звезда, указывающая верный путь. Такое толкование заглавия подтверждается текстом стихов.

Например:

Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог… —

в этих стихах звучит укор, поэт укоряет нас в том, что мы забыли высокое назначение Слова и теперь "дурно пахнут мёртвые слова". Поэт нам указывает верный путь: "для низкой жизни" — числа, и тогда слову вернётся его сила. При этом прослеживается связь между библейским сюжетом и поэтом-пророком, каким выступает в стихотворении «Слово» Гумилёв. Библейские мотивы есть и в других стихах («Память», «Молитва мастеров»). Предположение, что "огненный столп" — это нечто ведущее за собой, поддерживающее людей во время их сложного пути, находит подтверждение в следующих строках стихотворения «Мои читатели»:

Но когда вокруг свищут пули,
Когда волны ломают борта,
Я учу их, как не бояться,
Не бояться и делать что надо.

Поэзия Гумилёва – это "огненный столп" для читателей, который указывает им жизненный путь. Как "огненный (или облачный. – А.В.) столп" "не отлучался от лица народа", был с ним и днём, и ночью, так "много их, сильных, злых и весёлых" носят книги Гумилёва "…в седельной сумке, // Читают их в пальмовой роще, // Забывают на тонущем корабле". Стихи из сборника «Огненный столп» являются ориентиром в жизни людей, поддерживающей силой, которая ведёт их по жизни.

По другой версии, название восходит к Новому Завету: "И видел я другого Ангела сильного, сходящего с неба, облечённого облаком; над головою его была радуга, и лице его как солнце, и ноги его как столпы огненные. <…> И поставил он правую ногу свою на море, а левую на землю…" (Откр., 10:1–2). Связывая название сборника с Апокалипсисом и рассматривая стихи с этой позиции, можно заметить и прямые реминисценции из Откровения Иоанна Богослова, и связь на идейном уровне (общее настроение стихотворений). Реминисценции: стих Гумилёва — "Стены Нового Иерусалима", в Новом Завете — "И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый…". Это пример почти дословной цитаты из Апокалипсиса, но многие стихи связаны с Откровением на более глубоком уровне. Так, можно рассматривать стихотворение «Слово», сопоставляя его с Апокалипсисом, недаром Гумилёв упоминает «Евангелие от Иоанна», напоминая о забытом предназначении слова ("Слово — это Бог").

А в черновом автографе этого стихотворения есть следующие строки:

Прежний ад нам показался раем,
Дьяволу мы в слуги нанялись
Оттого, что мы не отличаем
Зла от блага и от бездны высь.

Эти строки демонстрируют уже не призрачную связь с Апокалипсисом: "Дьяволу мы в слуги нанялись" – не Вавилон ли это из Откровения? В пользу версии о том, что Гумилёву была интересна апокалипсическая тематика в 1921 году, говорит строчка из плана книги стихов, над которым Николай Степанович работал после окончания сборника «Огненный столп»: "Наказ художнику, иллюстрирующему Апокалипсис". При анализе названия сборника в контексте Апокалипсиса напрашивается параллель с книгой Ницше «Так говорил Заратустра»: "Горе этому большому городу! – И мне хотелось бы уже видеть огненный столп, в котором сгорит он! Ибо эти огненные столпы должны предшествовать великому полудню". В этой цитате "огненный столп" является символом уничтожения греховного. Вполне вероятно, что заглавие восходит к работам Ницше, так как известно, что Гумилёв c 1900-х годов увлекался его философией. Влияние Ницше можно проследить и во многих более поздних стихах Гумилёва («Песнь Заратустры» — 1903, «Память» – 1921). Таким образом, вторая версия трактовки названия связана с апокалипсической тематикой.

Н.А. Богомолов видит один из возможных подтекстов заглавия в стихотворении Гумилёва «Много есть людей…»: "И отныне я горю в огне, // Вставшем до небес из преисподней".

Как видно из всего выше изложенного, каждая из трактовок названия находит подтверждение в стихотворениях сборника, а следовательно, имеет право на существование.

В сборнике «Огненный столп» входит 20 стихотворений; открывается книга стихотворением «Память», одним из самых важных для Гумилёва произведений, в котором он изображает метаморфозы своей души. Самоанализ поэта виден не только в «Памяти», но и в «Душе и теле», и в «Моих читателях»:

Я не оскорбляю их неврастенией,
Не унижаю душевной теплотой,
Не надоедаю многозначительными намёками
На содержимое выеденного яйца.

Гумилёв пытается разобраться в себе («Память», «Душа и тело») и в своих стихах, в силе своих стихов.

Композиция сборника: открывается сборник наиболее сильными стихотворениями («Память», «Слово», «Душа и тело»), следующие стихи образуют тематические связки. Расстановка стихотворений в зависимости от их тематики – это важнейший композиционный приём Гумилёва при составлении книги стихов. В «Огненном столпе» Гумилёв ставит рядом стихотворения «Подражание персидскому» и «Персидская миниатюра», эти стихи объединяют персидские мотивы. Стихотворения «Перстень» и «Дева-птица» объединяет тема любви. Завершают сборник стихотворения «Мои читатели» и «Звёздный ужас», первое из которых является своеобразным анализом Гумилёвым своего творчества, а второе стихотворение – сложное, многослойное произведение. В центре книги находится «Заблудившийся трамвай», тоже многоуровневое и важное стихотворение. Таким образом, структура сборника – это своего рода треугольник, то есть наиболее сильные стихи помещены в начало, конец и середину книги (эти произведения составляют основу книги).

Стихотворения этого сборника имеют несколько слоев: исторический, религиозный и философский, причём два последних во многих стихотворениях неразделимы, например в «Заблудившемся трамвае». В стихотворении «Память» есть биографический пласт (четыре метаморфозы души поэта), есть философский (или, скорее, религиозный) слой:

Я – угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле.
Я возревновал о славе отчей,
Как на небесах и на земле.
Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены нового Иерусалима
На полях моей родной земли.

В этих двух строфах можно увидеть религиозно-философский смысл, связанный с библейскими мотивами, и исторический подтекст: реставрация Романовых. Такова структура сборника «Огненный столп».

При этом все стихи книги связаны между собой общими мотивами. Библейские мотивы, связывающие стихотворения сборника «Огненный столп», вызваны религиозностью Гумилёва и проходят почти через все произведения.

Важнейшим мотивом сборника является мотив смерти. Он встречается в стихотворениях «Леопард», «Звёздный ужас», «Ольга», «Дева-птица», «Мои читатели». А в «Памяти» читатель сталкивается с мотивом смерти души, ведь "мы меняем души, не тела":

Крикну я... но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?

Гумилёв словно предчувствует свою гибель. Тема смерти возникает в его творчестве с 1917 года, когда в Париже Гумилёв влюбляется в Елену Карловну Дюбуше ("Синяя звезда" – так он её называл). Но она выходит замуж за богатого американца. После этой истории почти во всех стихах поэта встречается мотив смерти, не исключением являются и стихотворения из «Огненного столпа».

Вполне возможно, что в некоторых стихах отражается ситуация в стране после революции, хотя Гумилёв и считал, что поэзия выше политики. Так, строки "…взойдут, ясны, // Стены Нового Иерусалима // На полях моей родной страны" можно толковать как реставрацию Романовых (об этом я уже писал), а в стихотворении «Звёздный ужас» можно заподозрить описание нового коммунистического режима. Таким образом, книга начинается и заканчивается стихотворениями, одно из возможных толкований которых связано с политикой (кольцевая композиция).

Гумилёв был одним из родоначальников акмеизма. Но в конце своего творческого пути Гумилёв отходит от акмеизма. Его стихи намного сложнее, они не вписываются в рамки какого-либо литературного течения. Н.А. Богомолов пишет об этом в статье «Читатель книг». Он указывает на строчки из стихотворения «Память», в которых, по его мнению, "Гумилёв намеренно неоднозначен", и на основе этого он делает вывод о переосмыслении акмеизма Николаем Степановичем. На мой взгляд, Гумилёв сам говорит о своём разочаровании в акмеизме:

Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мёртвые слова.
(«Слово»)

Эти строчки показывают нам разочарование в одном из важнейших догматов акмеизма, согласно которому именно "естеством" надо ограничивать себя художнику.

«Огненный столп» – последний прижизненный сборник Гумилёва, в котором поэт раскрывает своё мироощущение. Это переломный сборник, в стихах этой книги поставлена точка во многих темах, занимавших центральное место в творчестве Гумилёва. Читая эту книгу, понимаешь, насколько сложным поэтом является Николай Степанович Гумилёв, стихи которого не вписываются в узкие рамки литературных движений.