ШТУДИИ

Константин ВАНШЕНКИН

Из записей

«Главная мысль»

Существуют забавные истории об Альберте Эйнштейне. Однажды его спросили, куда он записывает свои мысли. Гений ответил: "Но мысли приходят так редко..." Добавим: тем более – главные. То, что он называл мыслями, не забывается. Это спортивные комментаторы говорят: "Извините, сначала закончу мысль". Да никакой мысли там нет. Они хотят сказать: "Закончу фразу".

Главная мысль? В искусстве вообще чаще всего неизвестно заранее, что окажется главным. Какая книга, или картина, или песенка останутся. Сам автор порой рассчитывает на успех чего-то другого. В этом тоже особая прелесть. Прелесть непредсказуемости.

Главную мысль часто путают с главной информацией. "Я вас люблю", "Мы победили", "Родился мальчик" и другие важнейшие сообщения тоже могут потрясти, но это иное.

Вокруг нас многое меняется: людские лица, дома, природа. Даже климат. Многое устаревает. Выработанный ресурс – не что иное, как деградация. Техники или человека. Личности. И у писателя-реалиста может быть полностью утрачено чувство реальности. Нет ощущения, что у нас наличествует хоть какая-то литературная жизнь. Всё слишком разрозненно: одни критики пишут об одном, другие – о другом, совершенно не замечая друг друга, не реагируя на окружающее, словно есть только они. Отсюда сознание вседозволенности. "Дискуссия" возникает, лишь когда они задеты лично.

Размышляя о своей жизни, я пришёл к выводу, что никогда никому не завидовал в литературе. Но я не раз восхищался и не раз раздражался. А вообще, пусть это и покажется кому-то странным, лирика с её так называемыми вечными темами (любовь, природа, жизнь, смерть) – это как фундаментальная наука, и результат её деятельности не обязательно связан с сиюминутной отдачей и выгодой, а в идеале – долговременен.

Основатель современного олимпийского движения барон Пьер де Кубертен выдвинул привлекательный лозунг: "Главное не победа, а участие". Однако на деле у большинства атлетов цель иная: выступить как можно лучше. И всё же идеалистический принцип Кубертена можно воспринять как проявление участия к слабейшему, сочувствия ему. Главное – участие!

И наконец. Есть такое распространённое суждение: "О мёртвых следует говорить или хорошо, или ничего". Меня оно всегда ставило в тупик. Ведь при выполнении данной рекомендации человечество начисто лишается своей истории, просто памяти, ибо прошлое будет заведомо искажено. Да никто этой формулы, понятно, и не придерживается, гораздо чаще дело обстоит наоборот. Но откуда же она?

После похорон Святослава Фёдорова, в самом конце ужасного длинного дня, скорее уже вечером, собрались на поминки. Всё ещё не в состоянии поверить в случившееся, говорили о Славе. Потом даже читали стихи: Фазиль Искандер – Пастернака, я – Пушкина, Е.М. Примаков – Маяковского.

А Градский пел под гитару своим удивительным голосом. Вернее, он спел одну песню, и вдруг присутствующий там батюшка (были ещё духовные лица, но они уже ушли) попросил, чтобы он исполнил что-нибудь по возможности светлое, доброе. И объяснил – почему: "Ведь всем известные девять дней после кончины очень трудны для усопшего. Ещё ничего для него не определено, и ему требуется из земной жизни только чистое, хорошее – как поддержка..."

То есть, продолжаю уже я, в этом выражении ("хорошо или ничего") заключён щадящий режим, сочувствие, желание помочь объективностью подхода, общими для всех условиями приёма. Тем более что продолжительность этого положения чётко определена – девять дней.

Песенка

Пели: "Из окон курочкой несёт поджаристой..."

Не "корочкой", как у Булата, а именно "курочкой". Алёна утверждает, что они не острили, а так понимали. Курочка. Ножка Буша! Старшего, разумеется.

Урок

Бродский не раз говорил в интервью о полученном им в молодости основном профессиональном уроке: "Когда я начал писать, я показал свои стихи одному из тех поэтов, которые были на четыре-пять лет старше меня, и он сказал, что если я хочу писать, то количество прилагательных нужно свести до минимума, главное – существительные, чем больше, тем лучше. Это, может быть, главный урок, который я получил в своей жизни".

Действительно, во многих замечательных стихотворениях существительные "составляют большинство". Но совсем не обязательно!

Например?

Сквозь волнистые туманы
Пробирается луна,
На печальные поляны
Льёт печально свет она.

По дороге зимней, скучной
Тройка борзая бежит,
Колокольчик однозвучный
Утомительно гремит.

Что-то слышится родное
В долгих песнях ямщика:
То разгулье удалое,
То сердечная тоска...

И так далее. По-моему, неплохо. А ведь прилагательных полно.

Гораздо настойчивее обычно советуют молодым не прибавлять к существительному более одного прилагательного (иначе можно сказать – определения или, как мы чаще называем, эпитета). Пусть будет одно, но безошибочное!

Однако здесь сразу два: "зимней, скучной". Но ведь одно объясняет и тем усиливает другое – потому дорога и скучна, что она зимняя.

Похоже – уже в моё время – у Смелякова:

И веет холодом и силой

От молодых державных лиц.
(«Меншиков»)

Каждый из этих эпитетов в отдельности ничего не добавляет к предыдущей строке, но вместе – какая пугающая мощь!

Вернёмся к Пушкину:

Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня
И навестим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.

Последняя строка с её эпитетом несут в себе какую-то таинственную недоговорённость, волнующее воспоминание. Это слово настолько здесь уместно и естественно, что мы даже не замечаем: ведь оно уже было только что, в пределах той же строфы ("друг милый"). Явно не заметил невольный повтор и сам автор, иначе он наверняка заменил бы слово в первом случае. Но эта его малая промашка даже приятна – он живой человек.

Или – гениальный мальчик, пускай отрок, написал:

И кто-то камень положил
В его протянутую руку.

Представьте себе это без всем известного определения. Абсурд.

Вероятно, именно в эпитете, как ни в чём другом, более всего проявляется безошибочность взгляда, предельная наблюдательность.

У Тютчева:

Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.

Этот эпитет отмечал ещё Толстой.

Или:

И на бунтующее море
Льёт примирительный елей.

Влияние эпитетов идёт по нарастающей.

Или:

Я знал её ещё тогда,
В те баснословные года.

Этот эпитет, как и последующий ("И ропщет мыслящий тростник") даже повторён, процитирован в стихах других замечательных поэтов.

А "выпрямительный вдох" Мандельштама! А "на той войне незнаменитой" – знаменитая строка Твардовского о финской кампании!

Но не обязательно удачный эпитет заставляет вздрогнуть, остановиться, восхититься. Можно просто мимоходно отметить его, а то и не обратить внимания – настолько он на месте:

Я выходил в такое время,
Когда на улице ни зги,
И рассыпал лесною темью
Свои скрипучие шаги.
(Пастернак)

Однако ясно, что главное слово в строфе – "скрипучие".

У каждого настоящего поэта найдутся в стихах необычные, привлекающие внимание эпитеты. Часто они составляют главную прелесть.

Когда-то Винокуров, прочтя в рукописи книгу одного нашего приятеля-стихотворца, предложил, чтобы мы вдвоём прошлись по ней с одной целью – освежить эпитеты. И что вы думаете – книга на глазах похорошела, приосанилась.

О себе. И у меня есть эпитеты, которыми я отчасти горжусь. Впрочем, имеются и стихи без прилагательных. Не специально – так получилось.

Вывод? Осторожнее нужно в этом деле с рецептами, законами и рекомендациями. Впрочем, кому как нравится.

Соль на рану

Певец Вячеслав Добрынин, заросший густым седым волосом, одетый в распахнутый то ли халат, то ли плащ, гуляет с микрофоном по сцене и при усиленном музыкальном сопровождении многократно настойчиво твердит:

Не сыпь мне соль на рану,
Она ещё болит.

А я ему не верю. Значит, если рана уже не болит, то тогда можно сыпать? То есть рана уже зажила, её нет?

Если бы было: "она и так болит" – было бы чуть лучше, но и только.

Дело в том, что это выражение ("сыпать соль на рану") не требует никакого дополнительного объяснения. Эта метафора уже окончательно завершена. Её краткость исчерпывающа, что вообще характерно для искусства.

А вот о Юрии Антонове: "наш популярный певец и композитор". И далее: "Он ведь и стихи для своих песен теперь сам пишет, и собственную студию звукозаписи создал.

– Так гораздо удобнее работать над новыми песнями, – объяснил композитор".

"Гораздо удобнее"! Да ведь это редчайшая удача – сочинить настоящую песню! Поистине штучная работа. Ситуация очевидна: мы имеем дело с людьми несведущими, не слышащими слова.

Статья называется «Народ без песен обречён на гибель». Но ведь большинство нынешних так называемых "песен" как раз и уничтожает национальный вкус. Не случайно многие певцы и группы обращаются сейчас к песням двадцати-тридцатилетней давности. В них немало истинного, человечного. Просто достойного уровня.

В спортивном зале

Опять наступило время крайней комментаторской безответственности. Известный в прошлом футболист, ныне регулярно привлекаемый в репортажи в качестве эксперта, без конца говорит: "ихние дела", "бьёт с обоих ног" и прочее. Штатный комментатор восторженно восклицает: "Какой неплохой нападающий!.." Он же сгоряча назвал вратаря «Торпедо» Романа Березовского – Жириновским! Увлёкся, оговорился – Госдума попутала.

Зато спортивный обозреватель – не в запале, из студии – говорит о конце хоккейного сезона: "Итак, «Витязь» вылетает в высшую лигу. ЦСКА остаётся в Суперлиге..." Вылетает, то есть выпадает ниже, в... высшую лигу. Результат анекдотического деления нашего бедного хоккея.

Терминология

Эта хрупкая женщина работала когда-то в "почтовом ящике". Наверное, самой маленькой маркой.