Я ИДУ НА УРОК

“Тот образ во мне не угас...”

Материал к уроку по поэме С.А. Есенина «Анна Снегина»

Но люблю тебя, родина кроткая!
А за что – разгадать не могу...
..................................
Когда на всей планете
Пройдёт вражда племён,
Исчезнет ложь и грусть, –
Я буду воспевать
Всем существом в поэте
Шестую часть земли
С названьем кратким «Русь»...
..................................
Россия-мать!
Прости меня...

Анализ поэтического текста поэмы можно начать с постановки перед учащимися проблемных вопросов:

– Какая строфа повторяется в поэме? Чем отличается один случай от другого?

– Почему поэт использует разные эпитеты к слову “плетень” и изменяет утверждение и некоторые знаки в конце строфы? Чем это обусловлено?

– Почему плетень видится герою сначала “состарившимся”, а потом, в конце поэмы, “погорбившимся”?

– Плетень – это простая деталь или нечто большее? Что символизирует этот образ?

По-старому (по-прежнему) с шубой овчинной
Иду я на свой сеновал.
Иду я разросшимся садом,
Лицо задевает сирень.
Так мил моим вспыхнувшим взглядам
Состарившийся (погорбившийся) плетень.
Когда-то у той вон калитки
Мне было шестнадцать лет,
И девушка в белой накидке
Сказала мне ласково: “Нет!”
Далёкие, милые были!
Тот образ во мне не угас.
Мы все в эти годы любили,
Но мало любили нас.
(Но, значит,
Любили и нас.)

Последовательно размышляя над этими вопросами, учащиеся открывают для себя глубокое содержание и художественное своеобразие есенинской поэмы.

Образ плетня – это точная конкретная деталь и в то же время символ. С плетнём в контексте поэмы ассоциируется понятие малой родины и большой – России. Плетень – это, во-первых, одна из реалий ностальгических воспоминаний героя о детстве, первой юношеской любви, родной деревне, родительском доме; во-вторых, это одна из неотъемлемых деталей, характеризующих российскую деревню; в-третьих, это своеобразный символ страны, сообщества людей, где людские судьбы переплетаются, как прутья, образующие плетень, призванный выполнять защитные функции и определяющий границы населённого пункта; причём все составные элементы плетня объединяет схожесть происхождения, корней, уходящих в родную землю.

“Состарившийся” – утративший молодость, вступивший в заключительную часть жизни, когда уже нет возврата к прошлому и впереди прекращение земной жизни (“жёлтый тлен и сырость”); пришедший в негодность, безнадёжный, бесперспективный, ненужный, безысходный и так далее.

Плетень видится герою в начале поэмы состарившимся, потому что:

1. Сергей был на войне (“Война мне всю душу изъела”), видел все её ужасы, понимал всю её трагическую страшную нелепость, чуждость и ненужность (“За чей-то чужой интерес”), более того, сам участвовал в этом злодействе (“Стрелял я в мне близкое тело”), сам был одним из тех, кто нарушал общечеловеческий закон милосердия и братства (“И грудью на брата лез”), понимал, что он лишь слепое оружие в руках проходимцев и подлецов (“Я понял, что я – игрушка... Прохвосты и дармоеды // Сгоняли на фронт умирать”).

2. Вернувшись в родной край в качестве “первого в стране дезертира”, он услышал от возницы “печальные вести” о том, что происходило в тылу:

С тех пор и у нас неуряды.
Скатилась со счастья вожжа.
Почти что три года кряду
У нас то падёж, то пожар.

Причём поводом для этих несчастий явилось убийство, нарушение заповеди “Не убий”.

Вдруг кто-то из них как ахнет! –
И сразу убил старшину.

(И здесь, в тылу, тоже убийство, как и там, на фронте.)

Поводом для убийства стал скандал между мужиками Радова и Криушей (“В скандале убийством пахнет”). А поводом для скандала – зависть к бедным ещё более бедных, то есть нарушение другой заповеди – “Не пожелай дома ближнего твоего...”.

С соседней деревни Криуши
Косились на нас мужики.

А причина всего этого:

Но люди – все грешные души,
У многих глаза – что клыки.

Грешны стоящие у власти и попирающие достоинство тех, кто находится в их зависимости. Грешны и те, кто несёт на себе ярмо рабов.

Раз – власти, на то они власти.
А мы лишь простой народ.

И те и другие – рабы греха.

3. Душу изъедает не только война, но и горькое сознание несовершенства мира, одним из проявлений которого является жадность, увиденная героем в тридцатилетнем вознице, первом человеке, встреченном им на родной земле (“Такой отвратительный малый, // А малому тридцать лет”). И эта жадность – порождение той глобальной войны, которая разъединяет людей, рождённых для братства и мира.

4. Приезд в родное село напомнил герою о том времени, когда ему было 16 лет, о его первой любви, в ответ на которую он услышал ласковое, но утвердительное “нет”. Это чувство навсегда утраченной надежды на взаимность лишь смягчил и в то же время ещё больше растревожил дружеский приём мельника.

Но всё же в плохие минуты
Приятно друзей иметь.

Поэтому и видится ему плетень “состарившимся”, поэтому и говорит он с горечью: “Но мало любили нас”.

Далее мы проходим вместе с героем поэмы путь от “состарившегося” к “погорбившемуся” плетню и к жизнеутверждающему открытию: “Но, значит, любили и нас”, венчающему это движение.

На этом пути:

1) Между 1-й и 2-й главами на белом, незаполненном пространстве листа – сон героя, о содержании которого мы можем только догадываться по словам:

Привет тебе, жизни денница!
...............................
...Как прекрасна
Земля
И на ней человек.

2) Тревожный, “сквозь кашель”, рассказ старухи, ещё более ассоциирующий образ состарившегося плетня с образом пропадающей России (“Погибла кормилица Русь...”).

3) Весть мельника о Снегиных, которой он намеревался “оглоушить” героя, понимая и в какой-то мере предвосхищая своим провидящим сердцем глубину, нерастраченность и родство чувств Сергея и Анны (“Другое сдержу про запас”).

4) Стремление героя за внешне подчёркиваемым безразличием и даже некоей пошловатой бравадой (“Ничто не пробилось мне в душу, // Ничто не смутило меня”, “Теперь бы с красивой солдаткой // Завесть хорошо роман”) скрыть то, что на самом деле происходило в глубине его души после напоминания о Снегиной и выражалось во внезапно охватившем его волнении (“И тростью сшибал зеленя”).

5) Встреча с мужиками (“Пошёл мужикам поклониться, // Как старый знакомый и гость”), их отношение к Сергею (“Ты – свойский, мужицкий, наш”) и высказанный ими неразрешимый вопрос, мучивший самого героя (“За что же тогда на фронте // Мы губим себя и других?”).

6) Болезнь Сергея, приезд Снегиных, привезённых мельником, выздоровление, предопределённое заботой Анны (первой любви), нахлынувшие воспоминания и недосказанность лунной беседы...

...По-странному был я полон
Наплывом шестнадцати лет.
Расстались мы с ней на рассвете
С загадкой движений и глаз...

7) Волны революции, докатившиеся до села, вознёсшие на свой гребень таких людей, как Прон Оглоблин (“Эй, вы! // Тараканье отродье!”, “Теперь мы всех р-раз – и квас!”) и его брат Лабутя (“Мужик – что твой пятый туз”, “И вот он, конечно, в Совете”), выплеснувшие за пределы страны благородных и порядочных людей, таких, как Анна и её мать. Гибель мужа Анны. Её резкие слова Сергею (“Обиду мою // На болоте // Оплакал рыдальщик-кулик”).

Теперь я отчётливо помню
Тех дней роковое кольцо.

8) Последняя встреча Сергея и Анны, подобная кратковременному фантастическому весеннему цветению плетня (“И снова нахлынуло что-то”).

Её евангельское “прости” (“Простите... Была не права...”). Ночной разговор, открывший на мгновение возможность взаимного счастья (“Заря как пожар на снегу...”).

Отъезд Снегиных за границу, после чего деревня стала для Сергея пустой, а пребывание в ней лишённым всякого смысла (“Я быстро умчался в Питер // Развеять тоску и сон”).

9) Невесёлые размышления героя о “суровых, грозных годах” (“Удел хлебороба гас”), прерванные письмом мельника, сообщающим о гибели Прона (мотив возмездия и неотвратимости кары за содеянное зло: убит убийца), ещё раз напоминающим о сгорбившейся судьбе России (“Расея... Дуровая зыкь она”) и приглашающим Сергея вернуться в родные места (“Ты всё ж приезжай, голубчик, // Утешить судьбину мою...”).

10) Названное мельником “подарком” письмо Анны из Лондона, в котором искренне выражены тоска по родине, неотделимая от тоски по милому Сергею (“Но вы мне по-прежнему милы, // Как родина и как весна”), полное отождествление себя с ним и с Родиной (“Я тоже, как вы, жива”), видение плетня и России в весенних красках духовного обновления (смысловая рифма “рада–ограда”, “В России теперь апрель”).

Плетень, возле которого произошла первая встреча Сергея и Анны, первое объяснение в любви, которой пришлось пройти долгое испытание временем, пространством и судьбой, одинаково близок им обоим, так же, как и Россия.

Сергей любит Анну Снегину, а в её лице Россию своей мечты. Анна Снегина в далёком Лондоне окончательно открывает в себе давно таящуюся в её душе любовь к Сергею, которая и есть её любовь к России.

Письмо Анны – это своего рода документальное, реальное подтверждение открытия их взаимной любви, окончательного соединения (пока, правда, мысленного) Сергея, Анны и России.

• Журнал «Красная новь» (май 1925 г.), в котором была опубликована поэма С.Есенина «Анна Снегина».
• Автограф заключительных строф поэмы «Анна Снегина».
• Журнал «Город и деревня» (№ 5, 1925 г.), в котором была опубликована поэма «Анна Снегина».

И несмотря на то что герой снова застенчиво пытается скрыть под равнодушной маской от чужих глаз фейерверк своих чувств (“Письмо как письмо”), но по дороге на сеновал плетень видится ему уже не “состарившимся”, а только “погорбившимся”, то есть временно согнувшимся под тяжестью жизни и потерявшим силы, но не утратившим возможности и способности разогнуться, выпрямиться, снова их обрести, возродиться, и поэма завершается именно на этой жизнеутверждающей высокой ноте надежды и веры в будущее России, любви к ней, выразившихся в простых человеческих словах, по-своему интерпретирующих евангельскую заповедь, “Возлюби ближнего своего, как себя самого”, – “Мы все в эти годы любили, // Но, значит, // Любили и нас”.

Здесь уместно вспомнить стихотворение нашего современника Э.Асадова «Одно письмо».

Как мало всё же человеку надо!
Одно письмо. Всего-то лишь одно.
И нет уже дождя над мокрым садом,
И за окошком больше не темно...
Зажглись рябин весёлые костры,
И всё вокруг вишнёво-золотое...
И больше нет ни нервов, ни хандры,
А есть лишь сердце радостно-хмельное!
И я теперь богаче, чем банкир.
Мне подарили птиц, рассвет и реку.
Тайгу и звёзды, море и Памир,
Твоё письмо, в котором целый мир.
Как много всё же надо человеку!

Так тесно, как прутья в плетне, переплетаются судьбы героев самой светлой и чистой, как снега России, поэмы С.Есенина о родине и любви.

Поэт создал в ней романтический образ мечты о России, духовно обновлённой, чистой душой и сердцем, по-настоящему свободной, благодарной, высококультурной, доброй и дружной, освободившейся от злобной, кровожадной накипи пронов оглоблиных, от трусости и карьеризма лабуть, завистливости и стяжательства возниц и прочих “проходимцев и подлецов”, России таких людей, как Анна Снегина (Благодать и Чистота), добросердечный праведник мельник со своей вечной присказкой “за милую душу” (вспомним лесковского скомороха Памфалона, толстовского Платона Каратаева, Матрёну из рассказа А.Солженицына), незаметно, не для славы, а для души помогающий всем добрым людям (вспомним, как он привёз, укрыл и спас Анну и её мать в момент разорения дворянских гнёзд), и, конечно же, сам Сергей, поэт милостию Божией, “свойский, мужицкий, наш”, способный поклониться простым людям.

Это был последний проблеск искренней веры “последнего поэта деревни”, голубоглазого мечтателя, датированный январём 1925 года, а в ноябре того же года он отчётливо увидел в зеркале своей трагической судьбы, неразрывной с судьбой России, чёрного человека, безжалостно снявшего с его голубых глаз розовые очки.

...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало...

Нет рядом Анны Снегиной, нет доброго мельника, нет той России, о которой он мечтал, а из разбитого зеркала судьбы лезут и лезут, как нечисть в окна церквушки в гоголевском «Вие», всё новые и новые бесы: оглоблины, лабути, верховенские, шариковы, швондеры, товарищи дозорные, пускающие кого в распыл, кого по миру, заставляющие наступать кого на горло собственной песне, кого на горло ближнего своего...

И вот уже на исходе 1925 года, с петлёй, наброшенной на шею поэта чёрным человеком, он пишет “праведной кровью” последнее письмо своей Анне Снегиной, своей России, своей истинной и единственной любви: “До свиданья, друг мой, до свиданья...”

Поэта не стало, но остался плетень, сплетённый из его стихов, Россия Есенина и Россия сегодняшняя...

Каким он видится нам сейчас: состарившимся, погорбившимся или?..