Я ИДУ НА УРОК

Наталья ПЛОТИНИНА,
школа № 63, г. Ульяновск

Конспект двух уроков «Глупов и глуповцы под судом сатиры»

По роману М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города»

Урок начинается с обсуждения прочитанного.

– Какое впечатление произвёл на вас роман М.Е. Салтыкова-Щедрина «История одного города»?
(– Читалось трудно, многое было неясно.
– Смешно, интересно.
– Многое напоминало сегодняшний день.)

Учитель. Да, отношение к произведению противоречивое, но это не потому, что роман был написан давно (вы отметили, что многие страницы списаны с сегодняшнего дня), а дело в том, что так было всегда со времени выхода «Истории одного города».

Оценка романа современниками (сообщение ученика). Это произведение впервые вышло отдельным изданием в 1870 году. До этого книга печаталась в несколько приёмов в «Отечественных записках». Сразу по выходе книги в свет И.С. Тургенев, находившийся тогда в Лондоне, писал Михаилу Евграфовичу: "На днях получил Вашу «Историю одного города»... прочёл её немедленно... Под своей резко сатирической, иногда фантастической формой, своим злободневным юмором, напоминающим лучшие страницы Свифта, «История одного города» представляет самое правдивое воспроизведение одной из коренных сторон российской физиономии..."

Но подобное отношение к новому творению Щедрина было далеко не единодушным. Некоторые читатели и критики встретили его более чем прохладно. В апрельском номере журнала «Вестник Европы» за 1871 год появилась критическая статья, посвящённая «Истории одного города», которая называлась «Историческая сатира». Автор её рассматривал книгу как сатиру на русскую историю и в этой связи обвинял писателя в самых разных грехах: в "поверхностном знакомстве с историей XVIII века и вообще с историей русского народа", в "неясности позиции автора", в "смехе для смеха" и старании "позабавить читателя во что бы то ни стало", в отсутствии "всякой руководящей идеи". Одним из главных пунктов обвинения был тезис о глумлении сатирика над народом. Подписана статья была псевдонимом А.Б-ов, за которым скрылся А.С. Суворин – в то время либеральный критик. Салтыкова статья Суворина возмутила и непониманием замысла книги, её истинной направленности и художественного своеобразия. Он написал официальное письмо в редакцию «Вестника Европы», в котором объяснил замысел «Истории одного города». Но "объяснение" автора было положено под сукно и пролежало в архиве ответственного редактора Стасюлевича сорок с лишним лет.

Чем же объяснялась разноголосица мнений по поводу новой сатиры Щедрина? Прежде всего различием в идейных позициях её читателей. Но немаловажное значение имело и то обстоятельство, что по своей художественной структуре книга была необычной, сложной. Не случайно И.С. Тургенев в своей рецензии назвал её "странной и замечательной". Это и в самом деле одно из самых своеобразных произведений русской сатирической литературы.

Беседа по содержанию произведения

1. Город Глупов – город – гротеск.

Необычен и жанр, и герои, необычен сам объект изображения, избранный сатириком. Давно известно, что предметом сатиры должна быть современность... А тут вдруг – история. К тому же история какого-то города Глупова.

– Что же за город привлёк внимание писателя? Где был заложен он? Каково место расположения?

"...Прибывши домой, головотяпы немедленно выбрали болотину и, заложив на ней город, назвали Глуповым..."¹ (Глава «О корени происхождения глуповцев».)

"...родной наш город Глупов, произведя обширную торговлю квасом, печёнкой и варёными яйцами, имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен..." (Глава «Обращение к читателю». С. 297.)

– Каковы границы города Глупова?

Границы города неопределённые, непонятные, то это уездный городишко с прилегающим к нему выгоном для скота (рассыльный прибывает в Глупов "из Губернии", новый градоначальник тоже), то выясняется, что это город скорее губернский (в трактате Микаладзе встречаем фразы: "В одной из приволжских губерний градоначальник был роста трёх аршин с вершком... В другой губернии столь же рослый градоначальник..." – глава «Оправдательные документы. О благовидной всех градоначальников наружности». С. 476–480), то границы города расширены до пределов всей России ("Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежены, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания"). (Глава «Войны за просвещение». С. 371.)

– Кто населял город Глупов?

Глупов населяли странные люди, похожие на горожан, встречаем мы здесь и купечество, и интеллигенцию, и даже глуповский бомонд. А порой вдруг оказывается, что жители этого города... пашут, сеют, пасут скот и живут в избах.

– Как же понимать эти противоречия? Как недосмотр автора?

Это город условный, иносказательный. Город – гротеск, в котором нашли воплощение негативные стороны всей страны, всего государства. В этом обобщённом образе совмещены деревни, сёла, уездные и губернские города, столицы Российской империи.

– Что означает сочетание "один город" в названии «История одного города»?

"Один город" следует соотнести с исконным смыслом корня gard – ограждённая территория, область человеческого существования, значит, это изображение любого человеческого общества.

– Как же возник этот город? Обратитесь к главе «О корени происхождения глуповцев», расскажите легенду о возникновении Глупова.

Щедрин рисует гротесковую картину возникновения Глупова, строительным материалом для которой в значительной мере послужила сатирически переосмысленная легенда о "добровольном" призвании славянами варяжских князей.

– Из легенды мы узнали, что основали город головотяпы. Почему их так называли?

"Головотяпами же прозывались эти люди оттого, что имели привычку «тяпать» головами обо всё, что бы ни встретилось на пути..." (Глава «О корени происхождения глуповцев». С. 298.)

Вспомним русскую пословицу "Заставь дурака Богу молиться – он и лоб расшибёт", которую следует понимать метафорически. Объяснение слова "головотяпы" является не чем иным, как вариантом этой пословицы, но писатель переосмыслил данное прозвище и прочёл его буквально. Ироническое объяснение помогает понять, что перед нами образ не правдоподобный, а условный. Приём, к которому прибегает здесь автор (буквальное прочтение метафорических выражений), встречается в сатире часто. Особенно любят к нему прибегать художники-карикатуристы. Он позволяет создать яркие гротесковые образы (рассматриваются иллюстрации художников Кукрыниксов к данному произведению).

– С чего же начали головотяпы наведение порядка?

"Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом телёнка на баню тащили, потом в кошеле кашу варили..." (Глава «О корени происхождения глуповцев». С. 299.)

Но невозможно такими нелепыми действиями добиться порядка, и они обращаются к князю.

– Какая главная проблема ставится писателем в связи с этим в главе «О корени происхождения глуповцев», а потом и во всём повествовании?

Народ и самовластие.

– Сторонники самодержавия заявляли, что, пригласив князей, народ проявил мудрость. А вы как считаете? А как считает автор?

Щедрин считает это глупостью, выражая своё мнение устами князя, согласившегося "володеть" головотяпами.

– Что принесло головотяпам самовластие?

"И будете вы платить мне дани многие...", то есть грабёж систематический, узаконенный;

"Когда же пойду на войну – и вы идите!" – превращение жителей в "пушечное мясо";

"А до прочего вам ни до чего дела нет!" – устранение народа от обсуждения и решения любых общественных вопросов;

"И тех... которым ни до чего дела нет, я буду миловать; прочих же всех – казнить" – воспитание в народе покорности, повиновения путём откровенного непрерывного террора. (Глава «О корени происхождения глуповцев». С. 303–304.)

Градоначальники

Дальнейшие главы представляют собой описание жизни глуповцев при самовластии. Сатирик воссоздаёт город Глупов на разных этапах его существования, при разных правителях. Например, глава «Опись градоначальникам» даёт целую вереницу их. И снова люди вроде бы как люди: и фамилия есть, и имя-отчество, и чин. И качествами некоторые из них наделены вполне правдоподобными. В то же время сплошь и рядом быль переплетается здесь с фантастикой.

– Чем знаменательны градоначальники?

1. Баклан Иван Матвеевич – ростом трёх аршин и трёх вершков (аршин – 0,71 м, вершок – 4,4 см), происходит по прямой линии от самой высокой колокольни в Москве (Ивана Великого). В словаре В.Даля: Баклан – болван, чурбан, чурка. Смерть его фантастична: переломлен во время бури.

2. Прыщ Иван Пантелеич с фаршированной головой.

3. Никодим Осипович Иванов "был столь малого роста, что не мог вмещать пространных законов. Умер от натуги, усиливаясь постичь сенатский указ".

Вывод: Образы градоначальников необычны, фантастичны.

Сам Салтыков-Щедрин, объясняя смысл своего обращения к фантастике, подчёркивал, что "фантастичность рассказов нимало не устраняет их... воспитательного значения и что опрометчивая самонадеянность летающего градоначальника может даже и теперь послужить спасительным предостережением для тех из современных администраторов, которые не желают быть преждевременно уволенными от должности".

Конечно, объяснение это носит ироничный характер, но вместе с тем оно в своеобразной форме выражает ту мысль, что обращение его к фантастике было не случайным, а диктовалось серьёзными творческими задачами, несло важную идейную нагрузку, то есть сколько бы прихотливым и безграничным ни был полёт фантазии, он всегда связан с реальной действительностью. Например, говоря о гротесковой характеристике Никодима Осиповича Иванова, который настолько "мал ростом", что не в состоянии был "вмещать пространных законов", мы должны знать, что эта фантастическая подробность появилась у Щедрина не случайно, что он опирался на материал реальной действительности.

С середины XVII века по 1825 год в России были изданы десятки тысяч разных законов. Собранные вместе, они заняли сорок пять томов («Полное собрание законов Российской империи», 1830). Законы, изданные при Николае I и Александре II (до 1870 года), составили ещё сорок пять томов. Характерной чертой многих из них были не только "пространность", но и крайняя запутанность, противоречивость. Вот куда метит сатирик, заявляя, что градоначальник Иванов умер от "натуги, усиливаясь постичь некоторый сенатский указ".

В фигурах некоторых из градоначальников можно отыскать черты подлинных российских самодержцев. (Так, например, в образе Негодяева есть нечто от Павла I, в фигурах Микаладзе и Грустилова – от Александра I, в Перехват-Залихватском – от Николая I.)

– Так что же, это сатирический портрет исторической личности?

Нет. Это образы обобщённые.

– Докажите, что это образы типические. Что общего у всех градоначальников? Чем они похожи?

Они похожи в главном: их разнообразные прожекты сводились к одному: к выколачиванию "недоимок" и пресечению "крамолы". (Глава «Опись градоначальникам. Ферапонтов, Великанов, Бородавкин».)

Вывод: Многообразие градоначальников оборачивается на самом деле их поразительным однообразием. И термин "градоначальник" употребляется в данной книге не в официальном своём значении, а в чисто условном. Градоначальник – это начальник города Глупова, а поскольку Глупов – город обобщённый, то и градоначальник – понятие собирательное, обозначающее самовластного правителя. И в следующей главе эти разнообразные фигуры как бы приведены к общему знаменателю. Этим знаменателем оказался Дементий Варламович Брудастый – градоначальник без головы.

– Чем он знаменателен? Расскажите о нём.

Глава «Органчик».

Итак, в этом образе перед читателем предстаёт сущность градоначальничества, очищенного от всего второстепенного.

– Что является второстепенным, ненужным?

Всё человеческое, и в том числе голова, ум. Для управления достаточно двух мелодий: "Разорю!", "Не потерплю!"

Так правил Глуповым человек, у которого на плечах пустой сосуд, то есть человек без головы отдавал распоряжения, которые глуповцы беспрекословно выполняли, человек без головы распекал чиновников и так далее. Причём Щедрин объясняет правомерность выбранного приёма объяснением смотрителя народных училищ. (Глава «Органчик». С. 317.)

В главе «Войны за просвещение» писатель заставляет градоначальника Бородавкина подвергнуть "строгому рассмотрению деяния своих предшественников". Оказалось, что в веренице градоначальников лишь тени, образы лиц.

– Какие главы ещё подчёркивают идею градоначальнического однообразия?

(Глава «Оправдательные документы».)

"Мысли о градоначальническом единомыслии..." Оказывается однообразие это далеко не случайно, оно закономерно, необходимо. С этого начинается трактат Василиска Бородавкина (с. 472).

– Какова цель единомыслия и единовластия?

Подчинение глуповцев.

– О чём гласит трактат «О благовидной всех градоначальников наружности»?

Все градоначальники должны быть унифицированы.

– Что должно быть главным в их облике?

Мундир.

(Трактат «О благовидной всех градоначальников наружности». С. 479–481.)

Вывод: Итак, получается, что градоначальник – это мундир, а кто в мундире – неважно. В нём может быть Клементий, вывезенный из Италии за искусную стряпню макарон, или Фердыщенко, бывший денщик князя Потёмкина, большой любитель буженины и гуся с капустой, или Негодяев, бывший гатчинский истопник, или более зловещая фигура – Угрюм-Бурчеев.

– Прочитайте портретную характеристику, данную писателем этому герою. Почему герой изображается на фоне пейзажа, в котором "вместо неба нависла серая солдатская шинель"?

Шинель – символ, который должен создать иллюзию безгрешности тирана. Этот приём с простой солдатской шинелью не раз использовался русскими деспотами разных мастей: чем жёстче режим, тем больше заботился тиран об аскетизме своего облика и быта. (Глава «Подтверждение покаяния. Заключение». С. 444, 446.)

– Как вы думаете, почему именно Угрюм-Бурчеев завершает вереницу градоначальников?

Он всех превзошёл своим безграничным идиотизмом, неиссякаемой энергией, ограниченностью, непреклонностью, уравниловкой, наличием казарменных идеалов. (Там же. С. 448, 450.) Его идеалы: прямая линия, отсутствие пестроты, простота, доведённая до наготы, уравниловка.

– Чем он опасен?

Тем, что у власти идиот. (Там же. С. 445.) В его голове созрел "целый систематический бред" (Там же. С. 449). Кроме того, он хотел покорить природу, "естество", но природа не покорилась мертвящей воле "мрачного идиота".

Вывод: Таким образом, природа, ставшая для писателя олицетворением нормальной, новой жизни, – вот главный и, к сожалению, единственный, до конца последовательный противник бесчеловечной, мертвенной идеи государства. Вспомним Органчика. В чём причина его поломки?.. То ли под влиянием прекрасного весеннего дня (естество!) он улыбнулся (глава «Органчик». С. 314), и машина государственности вдруг заработала в несвойственном для неё режиме – режиме естественности, человечности – и сломалась. Вот эта-то несовместимость идеи государственности и идеи человечности доводится Угрюм-Бурчеевым до предела.

Одним из прототипов этого градоначальника, как известно, был Аракчеев (военный министр в последние годы царствования Александра II, вдохновителя военных поселений, явившихся символом всего периода аракчеевщины).

– Как вы думаете, можно ли свести образ Угрюм-Бурчеева к сатире только на Аракчеева?

Нет. Аракчеевщина – явление конкретно-историческое, а потому в известном смысле "кратковременное". Угрюм-Бурчеевщина – нечто более широкое, страшное. Это явление обобщённое.

Градоначальникам, олицетворяющим собой самодержавие, противопоставлены в книге Щедрина глуповцы.

Глуповцы

– Что представляют собой глуповцы? Как ведут себя под игом самовластия?

Основные их качества: неиссякаемое терпение и слепая вера в начальство: "Мы люди привычные! – Мы претерпеть могим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырёх сторон запалить – мы и тогда противного слова не молвим!" (Глава «Голодный город». С. 344.)

На эти их качества указывают даже звукоизобразительные характеристики. Понаблюдав, мы увидим, что звукоизобразительные характеристики градоначальников и глуповцев резко отличаются. Произведение Салтыкова-Щедрина насыщено звуками, причём звуковая палитра писателя преобладает над цветовой.

Кажется, что зрительные образы нарисованы не в цвете, а карандашом. А вот за яркость и разнообразие звуковых красок «История одного города» названа "симфонией в слове"². Здесь отсутствуют звуки спокойные, нейтральные. В гротескном мире произведения обычные звуки реальной жизни приобретают фантастический оттенок, так называемый звуковой гиперболизм.

– Какие же звуки сопровождают градоначальников и глуповцев? На какие характерные черты глуповцев и градоначальников указывают звукоизобразительные характеристики?

Жестокий бюрократический режим самодержавной власти, подавляя всё человеческое в человеке, выступает и как враг подлинно прекрасной музыки. Музыка редко звучит в Глупове, а если звучит, то претерпевает странные метаморфозы, лишаясь одухотворённости, красоты, гармонии. Поэтому и слышим здесь обычно какофонию.

Вспомним главу «Фантастический путешественник».

– Как приказал встречать себя Фердыщенко после путешествия по городскому выгону?

"Стучали тазы, потрясали бубнами и даже играла одна скрипка". (С. 368.)

Последняя деталь особенно выразительна. Несовместимые тембровые окраски: поющая скрипка и "бубно-тазовая" какофония. Писатель создаёт своеобразный аналог музыкального гротеска. Поэтому не случайно, наверное, появилась опера-блеф В.Осинского и Б.Тихомирова «Без царя в голове» (по мотивам «Истории одного города»).

Авторы тоже используют приём гротеска. Вместо музыки – уродливый перевёртыш.

(Слушание фрагмента оперы.)

– На кого же направляет свою сатиру М.Е. Салтыков-Щедрин?

Судя по звукоизобразительным характеристикам, мы можем сказать, что сатира писателя направлена и на самодержавных правителей, и на покорность и долготерпение народа.

– Но возможно ли смеяться над народом?

Ведь именно в этом обвинял Щедрина критик Суворин. А сатирик отвечает: "Мне кажется, что в слове народ надо отличать два понятия: народ исторический и народ, представляющий собой идею демократизма. Первому, вынесшему на своих плечах Бородавкиных, Бурчеевых и т.п., я действительно сочувствовать не могу. Второму я всегда сочувствовал, и все мои сочинения полны этим сочувствием".

– О каком же "народе" идёт речь в произведении?

Скорее всего, речь идёт о народе "историческом". Этот народ в 60-е годы XIX века продолжал нести ярмо царского самодержавия.

Надежды революционеров-демократов на близкую народную революцию оказались тщетными. Писатель приходит к выводу, что "корень зла" состоит в политической неразвитости масс, в их общественной пассивности. Давайте понаблюдаем историю "брожения глуповских умов" бурчеевского правления и составим схему. Исходной точкой возьмём "рабскую повинность".

Рабская привычка к повиновению

Бунт на коленях. “Знали они, что бунтуют, но не стоять на коленях не могли»

Глуповцы “взялись за ум”

Выбор ходока к властям (ходок Евсеич)

Снова посылают ходока (ходок Пахомыч)

“Сидели и ждали”

“Взглянули друг на друга и устыдились” (Глава «Подтверждение покаяния». С.469)

“Раздражение росло”

Ночные совещания (там же. С.471)

Взрыв. Крушение тирана

Крушение тирана было внезапным. (Глава «Подтверждение покаяния». С. 471–472.) Началась катастрофа с бунта реки, затем появилось "оно", потом история прекратила своё существование.

Смысл финала

Взбунтовавшееся "естество" сметает с лица земли угрюм-бурчеевскую утопию. Но финал книги остаётся "тёмным", о чём свидетельствуют различные трактовки эпизода в литературоведении:

– "оно" означает предсказание народной революции;

– "оно" знаменует начало ещё более жёсткой реакции.

Обе версии спорны.

– Как вы считаете, что же обозначает финал? Опираясь на текст, найдите все "за" и "против".

Класс делится на группы, каждая из которых отстаивает свою точку зрения. К этому спору учащиеся готовились предварительно.

Может быть и третья точка зрения. "История прекратила течение своё", – пишет сатирик.

– Есть несколько значений слова "история". Как вы думаете, в каком значении использует это слово Салтыков-Щедрин?

Скорее всего, в значении "непрерывная связь времён, естественно вбирающая в себя и прошлое, и настоящее, и будущее, процесс общественного развития, неостановимое течение жизни" (Словарь русского языка Академии наук СССР: В 4 т. М., 1981. Т. 1).

– «История одного города» – это сатира на прошлое России второй половины XVIII – начала XIX века?

Нет. Сатира касалась не истории, а современности. Писатель отобрал и обобщил то, что было равно характерно для эпох, отстающих друг от друга на десятилетия и даже на столетия, то есть созданные им образы, черты были присущи как прошлому, так и настоящему.

Сам писатель подтверждал эту мысль, разъясняя своеобразие замысла: "...те же самые основы жизни, которые существовали в XVIII веке, существуют и теперь. Следовательно, «историческая» сатира вовсе не будет для меня целью, а только формою..."³

По Щедрину, история – неостановимое течение жизни: "История не останавливает своего хода и не задерживается прыщами. События следуют одни за другими с быстротою молнии"⁴.

– Почему же в данном произведении она "прекратила течение своё"?

Поможет в этом разобраться жанр книги. «История одного города» – антиутопия. Антиутопия – изображение опасных последствий, связанных с построением общества, то есть книга-предупреждение о том, что будет, если у власти будут такие градоначальники и им будут подчиняться такие, как глуповцы.

Вывод: История города Глупова, с точки зрения сатирика, обречена на гибель как нечто противоестественное, уродливо-неразумное и бесчеловечно-жестокое. В связи с этим "оно" символизирует неминуемое возмездие, которое посылает Глупову истинная история (третья точка зрения на смысл финала). Это произведение не только антиутопия, но и пророчество. Угрюм-бурчеевская "прямая линия" напоминает о "генеральной линии" коммунистической партии, а его любимые слова "барак", "масса" долгое время были любимыми и в нашем лексиконе. Сила щедринской «Истории...» столь велика, что она способна привести к возникновению новых фантазий на вечную тему – "общество и власть".

Примечания

1. Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 10 т. М., 1988. Т. 2. С. 304. Далее все цитаты из романа приводятся по этому изданию с указанием в скобках глав и страниц.

2. См.: Борисов Ю. Музыка щедринской прозы. // Волга. 1986. № 3. С. 169–176.

3. М.Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников: В 2 т. М.: Художественная литература, 1975.

4. Там же.

Литература

1. М.Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников: В 2 т. М., 1975.
2. Горячкина М.С. Сатира Щедрина и русская демократическая литература 60–80-х гг. XIX в. М., 1977.
3. Бушмин А.С. М.Е. Салтыков-Щедрин. Л., 1970.
4. Николаев Д.П. М.Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество. Очерк. М., 1985.
5. Макашин С.М. Салтыков-Щедрин на рубеже 1850–1860-х годов. Биография. М., 1972.
6. Киселёв А.К. «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина в школьном изучении // Литература в школе. 1989. № 4. С. 128–131.
7. Алпатов С. Художественный мир "одного города". // Литература (приложение к газете «Первое сентября»). 1996. № 42.