ШТУДИИ

Марина РЕМИЗОВА,
гимназия № 80,
г. Челябинск

Путь спасения души в повести Н.С. Лескова “Очарованный странник”

Ещё совсем недавно имя Николая Семёновича Лескова в школьном курсе литературы было представлено только одним произведением – сказом “Левша”. Безусловно, ироничный характер повествования, языковая стилизация, лубочность героев, яркость характеров определили особое место писателя среди классиков русской литературы и закрепили за ним талант создавать “национальные русские характеры”. Многих такая формулировка смущала, однако подобный “ярлык” был весьма удобен для того, чтобы, поговорив с восьмиклассниками о тульском умельце, прийти к выводу: Н.Лесков самобытен, но его творчество не было связано с ростом либерально-демократического движения, а значит, разговор о его произведениях в старших классах можно не начинать. Однако проблема обновления литературного образования заставила по-иному посмотреть на литературный процесс XIX века, определить новые подходы к изучению русской классики. Это позволило изменить сквозные линии в преподавании литературы, поставив в центре внимания нравственно-этический аспект произведения, эволюцию философских воззрений писателя, его отношение к основам христианской модели жизни. Исходя из этого, понять русский литературный процесс XIX века без творчества “прозёванного гения” невозможно. Поэтому и появились в программе 10-го класса произведения Н.Лескова “Леди Макбет Мценского уезда” и “Очарованный странник”. По своей философско-этической сути эти произведения явно противоположны. В одном показан “путь в грешники”, в другом – “путь спасения души”. Однако вышеуказанный стереотип в подходе к творчеству Н.Лескова уравнивает эти произведения формулировкой: “национальный русский характер”. Таким образом, и Катерина Измайлова, и Иван Флягин не кто иные, как носители истинно русского в одинаковой степени. Согласиться с этим – значит игнорировать сам замысел произведений, авторскую точку зрения, полностью раскрывшуюся в идее создать книгу “Праведники”.

Всё это определяет необходимость подробно рассмотреть героев произведений Лескова с позиций православного мироощущения автора.

Повесть “Очарованный странник” создаётся Н.Лесковым приблизительно в 1872 году. Известно, что до того автор посещал Валаам, и впечатления от этого нашли отражение в замысле писателя. Герой повести (а сам Лесков определял произведение как рассказ в силу исповедального повествования) никак не “вписывается” в систему положительных героев русской литературы. Вечная тема “превратности судьбы” в этом произведении разрешается также не традиционно. Очевидная странность героя усиливается авторским отношением к герою, в мирской жизни которого “ведь много что происходило... и в плену был, и воевал, и увечили [его] так, что, может быть, не всякий бы вынес”. Лучше всего оценку своей жизни выразил сам Иван Флягин словами: “Всю жизнь свою я погибал и никак не мог погибнуть”. В них два момента, на которых невозможно не остановиться.

Все реальные события жизни Ивана Флягина действительно вели героя к гибели, но не в том смысле, что он рисковал собой. Речь идёт о высшем смысле жизненного предназначения. Исходя из этого, становится понятным, почему не мог погибнуть. Иван Флягин – “обещанный Богу сын”, а значит, главное его предназначение в ином. Если проанализировать события жизни героя с этой позиции, то вырисовывается очевидная закономерность. Обращаешь внимание на оценку героем своих поступков.

Анализ таблицы показывает: практически всегда выбор Ивана Флягина идёт вразрез с моральными нормами. Его высказывания доказывают это. Более того, каждый последующий эпизод делает героя ещё большим грешником. Жизнь его, построенная по принципу: “Чести своей никому не отдам”, неизбежно ведёт к гибели души (отказ от веры, убийства, готовность к самоубийству и так далее). Но почему же при чтении произведения возникает симпатия к герою или хотя бы понимание его? Более того, почему автор приводит такого великого грешника к православному смирению?

Причину, очевидно, нужно искать не в событийном ряде. Текст повести значительно шире сюжета, поэтому необходимо обратиться к внесюжетным элементам повести. Особенность текста такова, что в нём обилие вставных новелл, основа которых – библейские мотивы. История сосланного семинариста, “самовольно повесившегося”, становится поводом для разговора о самом страшном смертном грехе – самоубийстве. Потом она логично переходит в историю о “прегорчающем пьянице-попике”, молившемся о самоубийцах. Вопрос о том, что есть грех вообще, рассматривается уже на конкретной судьбе человека, которому от рождения суждено прийти к Богу (“моленный сын, обещанный”). Приём сна – видение засечённого монашка – помогает осознать главную мысль автора: хождение по мукам, на которое обрекает себя герой, – расплата за гордость и нежелание принять Бога. Из-за этого видения монашка сменяются картинами ада и Страшного суда, которые преследуют героя, буквально. Понимание этого к герою приходит независимо от его воли и разума, как и приход в монастырь.

Для Ивана Флягина это единственный путь спасения, не случайно в малом постриге он принимает имя Измаил, что значит “спасённый”. Собственно, герой сам определяет словами Якова-апостола, что может спасти человека от греха:

“Перво-наперво стань на колени. Колени у человека – первый инструмент: как на них падёшь, душа сейчас так и порхнёт вверх, а ты тут, в сём возвышении, и бей поклонов земных елико мощно, до изнеможения, и изнуряй себя постом, чтобы заморить, и дьявол как увидит твоё протягновение на подвиг, ни за что этого не стерпит и сейчас отбежит, потому что он опасается, как бы такого человека своими кознями ко Христу не привести”. Символичная деталь, с которой начинается “бунт” героя, – “колени”, приводит его же к “Благому молчанию”, которое в тексте не просто икона, но и символ праведной жизни – смирение. Понимание христианской сущности исповеди героя помогает принять его преображение. Поэтому финал произведения тоже воспринимается не как закономерный итог жизни героя, а как символический путь обновлённого человека, готового к добровольному несению креста (“мне за народ очень помереть хочется”), чтобы не наступило реченное: “Егда рекут мир, нападает внезапу всегубительство”.