Архив
ШКОЛА В ШКОЛЕ
Александр ШУРАЛЁВ,
Кушнаренковское педагогическоe
училище, Республика Башкортостан
Готовимся к сочинению
Освобождённая душа
Тема свободы в системе уроков по творчеству О.Волкова, В.Дудинцева, Е.Замятина, А.Солженицына, В.Шаламова, А. и Б.Стругацких, С.Романовского в 11-м классе
Тема первая.
“И вот я живу, чтобы свидетельствовать”
Один из возможных вариантов проведения этого урока – урок-семинар с выступлениями учащихся о судьбе писателей О.Волкова, А.Солженицына, В.Шаламова, представивших нам потрясающие достоверные свидетельства Правды о недалёком несвободном прошлом нашей страны.
Лейтмотивом урока может стать мысль о роли Провидения в судьбе этих писателей. В этом плане интересны сопоставление с судьбой Ф.М. Достоевского и анализ стихотворения А.С. Пушкина “Пророк”. Приговорённый к смертной казни Ф.М. Достоевский в последнее мгновение получает право на новую жизнь. Он отправляется на каторгу чуть ли не атеистом и революционером, а возвращается глубоко верующим человеком и пишет свои бессмертные пророческие произведения, предупреждающие людей об ужасных преступлениях против человеческой личности, которые они могут совершить (и совершили в XX веке).
А.И. Солженицын, пройдя через войну, лагеря и ссылки, неизлечимо (по мнению врачей) больной раком, чудесным образом исцеляется.
“Это был страшный момент моей жизни: смерть на пороге освобождения и гибель всего написанного, всего смысла прожитого до тех пор... Однако я не умер (при моей безнадёжно запущенной остро-злокачественной опухоли это было Божье чудо, я никак иначе не понимал. Вся возвращённая мне жизнь с тех пор – не моя в полном смысле, она имеет вложенную цель)”.
Подобная мысль высказывается О.В. Волковым в интервью, данном в канун своего 90-летия Ольге Окуджаве: “Не знаю, как объяснить, что вот ныне, после всего пережитого, то, что происходит со мной теперь, в этом году, сегодня, воспринимается как чудесное, и поэтому необъяснимое, проявление Божьего Промысла, как доказательство существования Высшего Судьи и Справедливости. Уцелели единицы. Последователи Ленина мучили и терзали миллионы невинных людей. Уцелели единицы. Среди них – я. Это обязывает – в моём положении и при моих возможностях – рассказать правду. В этом высокий смысл моей судьбы: внести свой вклад в разоблачение антихристова дела”.
Через “мрачную пустыню” Гулага, многолетними каждодневными унижениями, издевательствами, доходящими до откровенного садизма, уничтожающего сначала всё человеческое в человеке, а затем и самого человека, О.В. Волков, А.И. Солженицын, В.Т. Шаламов смогли пронести настоящую “духовную жажду”, жажду духовного и её воплощение в своих глубоко человечных поступках в таких нечеловеческих условиях, сохранили душу и поистине выстрадали право стать пророками в своём отечестве.
Следующая мысль, объединяющая выступления учащихся, – мысль о том, что этих писателей по праву можно назвать певцами и сеятелями свободы XX века.
“Всё-таки вспомнить пора, что первое, кому мы принадлежим, – это человечество.
А человечество отделилось от животного мира – мыслью и речью. И они, естественно, должны быть свободными. А если их сковать – мы возвращаемся в животных”, – писал А.И. Солженицын в открытом письме секретариату Союза писателей РСФСР 12 ноября 1969 года по поводу “заочного” исключения его из Союза писателей.
“После истребления прежней интеллигенции, крестьянства, лучших людей всех сословий образовался вакуум. Не стало людей честно и независимо думающих. Верховодят малообразованные приспособленцы и карьеристы, изгнаны правда и совесть...
Исцелить нас могло бы только восстановление правосудия, подлинная гласность, ветерок свободы, который бы наконец повеял над немой страной”, – пишет в “Погружении во тьму” О.В. Волков.
Предвестниками и первыми одухотворяющими порывами такого “ветра свободы” были и есть книги О.Волкова, А.Солженицына, В.Шаламова, а также В.Дудинцева, Е.Замятина, А. и Б.Стругацких и других.
Тема вторая.
“Горстка праха, вьющегося за колесницей революции”
Это урок–мартиролог безвинных жертв тоталитарного режима, замученных и убиенных в сталинских лагерях, представших перед нами “вечной зарубкой на сердце” на страницах книг “Архипелаг Гулаг”, “Колымские рассказы”, “Погружение во тьму”.
Откликаясь на задание-просьбу: “Расскажите о судьбах лагерных мучеников”, учащиеся с болью и горечью перелистывают страницы, содрогающиеся “от брани и залпов”, сочащиеся “кровью и муками”...
Паренёк, неосторожно отделившийся от строя за нуждой и застреленный конвоиром...
Кроткие сектанты, подвергнутые пытке “комарами”...
Сотни интеллигентных людей, учёных, священников, уничтоженных в 1929 году на Соловках во время массового расстрела...
Расстрелянный Д.А. Воейков, жизнь которого лагерные начальники поставили в зависимость от состояния свиней на лагерной ферме...
Якуты и калмыки, не вынесшие насильственного отрыва от родной земли...
“Пианист Божьей милостью” двадцатитрёхлетний Яша Рубин, “простодушный, даже ребячливый”, словно не подозревающий в людях зла, осмелившийся отсоветовать жене важного лагерного начальника брать уроки пения из-за отсутствия музыкального слуха и поплатившийся за это жизнью...
Бывший инженер автомобильного завода из Нижнего Новгорода, сам больной паллагрой, еле живой от зверских побоев во время допросов, но ещё способный ходить, ободрять и защищать других...
Люба Новосильцова, “тёмная лилия с надломленным стеблем”, уделом которой в 32 года стал один из множества бугорков земли “на поросшей редкими сосенками вырубке, обращённой в кладбище...”
Простые крестьяне-труженики, “растрёпанные мужики” с разбитыми лицами и судьбами... (“Погружение во тьму”.)
Бывший инженер-текстильщик Гаркунов, зарезанный блатарями из-за свитера – последней передачи от жены...
Двадцатитрёхлетний паренёк Дугаев, отправленный в лагерь с университетской скамьи, истощённый от голода, не умеющий красть, не выдерживающий 16-часового рабочего дня в забое, расстрелянный за то, что не выполнил “норму”...
Иван Иванович, “самый пожилой и самый положительный”, добрый, терпеливый, честный, работящий человек, который “в первые месяцы своей жизни на прииске был передовым “работягой” и не мог понять, почему его теперь, когда он ослабел, все бьют походя”, “повесившийся ночью” “в развилке дерева...”
Рыбаков, собиравший ягоды во время “перекура” на лесоповале и убитый конвоиром...
Поэт, живший стихами и умерший в лагерном бараке... (“Колымские рассказы”.)
Поэт, музыкант, инженер, чертёжница, офицер, студент, учёный, рабочий, крестьянин, священник...
Пусть на этом уроке будут названы и имена земляков учащихся, погибших в сталинских лагерях (списки реабилитированных жертв репрессий были опубликованы во многих районных и областных газетах).
Называя эти имена, мы не только склоним обнажённые головы перед их памятью, почтим их мученичество, но и серьёзно задумаемся “над долгим мартирологом русского народа, столбовой путь которого пролёг” через тюрьмы, лагеря и ссылки.
Почему это произошло? Как великий народ дал “ввергнуть себя в кошмар взаимоистребления”?
Учащиеся задумываются над вопросами, одна лишь постановка которых, по определению Б.Гурнова, не так давно “могла стоить человеку свободы и даже жизни”.
В конце урока можно прочитать фрагмент из “Погружения во тьму”, названный автором “Скорбный путь”.
Воспетые поэтами и музыкантами, многокрасочно запечатлённые художниками Прекрасные Женщины – матери, жёны, невесты – обезображены Гулагом в безликие привидения...
“В этой веренице привидений – бескровные, изборождённые морщинами и складками лица, потускневшие, отражающие все оттенки отчаяния взгляды... Головы обёрнуты изорванными платками, неподвижны зрачки; бесформенные, заношенные одежды на поникших плечах, согбенные спины и безжизненно повисшие руки... тысячи ног, обутых в гнусную обувь – в рваных башмаках, подвязанных верёвками, в бесформенных калошах, обёрнутых в тряпьё, перепачканных грязью, голых, изуродованных, побитых, омерзительных, бесшумно ступающих по камням дороги...”
Но это не “призраки, ещё никогда не порождавшиеся человеческим воображением”.
Это быль, которую нельзя забыть, сделать вид, что этого не было, как это делалось многие предшествующие годы.
“Нет, все былые недомолвки домолвить ныне долг велит”, – как писал в своей поэме “По праву памяти” А.Т. Твардовский.
Тема третья.
“Садисты, обретшие в ремесле палача своё призвание”
На этом уроке мы попытаемся понять, кто же они такие – эти палачи от тоталитаризма, беспрекословные исполнители чудовищных приговоров, следователи, издевающиеся над невинными людьми и фабрикующие несуществующие “дела”, доносчики, “сексоты”, лагерные начальники, вохровцы, конвоиры, “попки”, надзиратели и смотрители – все те, чья работа – это производство “лагерной пыли” из живого многотысячного человеческого материала.
Читаем у А.И. Солженицына: “Если бы чеховским интеллигентам, всё гадавшим, что будет через двадцать–тридцать–сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскалённый на примусе шомпол в анальное отверстие (“секретное тавро”), медленно раздавливать сапогом половые части, а в виде самого лёгкого – пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо, – ни одна бы чеховская пьеса не дошла до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом”.
И самое непостижимое, что эти изверги не какие-то варвары-иноземцы, пришедшие поработить нашу страну, а наши соотечественники, уничтожающие свой народ, своих братьев и сестёр.
Итак, кто они, эти советские палачи, и почему они стали такими?
Размышляя над этим общим ключевым вопросом, более подробно, детально рассматриваем рассказы В.Шаламова “Сука Тамара”, “Геркулес”, “Первая смерть”, фрагмент из “Погружения во тьму” (Хряков и Жучка), а в центр внимания помещаем рассказ С.Романовского “Двадцать пять старыми”.
Вот некоторые возможные конкретные вопросы по данным рассказам:
1. Как относятся заключённые к собакам Тамаре и Жучке?
2. Как вели себя Тамара и Жучка по отношению к людям?
3. Что сделали Назаров и Хряков с собаками?
Попробуйте объяснить их поведение.
“Тамара зарычала, и Назаров вернулся, снял с плеча автомат и выпустил в собаку патронную очередь в упор”.
“Жучка стояла неподвижно и следила за ним, поджав хвост. Вахтёр, нагнувшись, надел на её шею петлю и легонько потянул за конец... Он с силой потащил за собой собаку, она поволоклась по песку, упираясь ногами...
– Бегай, сволочь, бегай! – хрипел он, запалённо дыша.
И тут, на крутом вираже, с силой развёрнутая собака на миг отделилась от земли.
Хрякова осенило...
– Я те научу, я те устрою карусель, – свистел Хряков...
Жучка, с вывалившимся языком и вывернутыми белками, крутилась вокруг него по воздуху, как праща. Хряков приседал и качался, удерживаясь на месте. Наконец, внезапно ослабев, выпустил ремень. Собака шмякнулась на песок, странно длинная, с вывернутой не по-живому головой...”
Так жестоко расправились начальник опергруппы и дежурный вахтёр с собаками, которых любили заключённые, так же жестоко поступали они и им подобные и с людьми.
4. Что и для чего сделал начальник санотдела Черпаков с подарком, преподнесённым врачом Андреем Ивановичем начальнику больницы Сударину на серебряную свадьбу? (“Геркулес”.)
“Почётный гость искал новых испытаний для своей русской мощи...
Почётный гость вышел на середину комнаты, держа в руках петуха. Любимец Андрея Ивановича лежал всё так же спокойно, сложив обе ноги и свесив на сторону голову. Андрей Иванович года два таскал его так в своей квартире. Мощные пальцы ухватили петуха за шею. На лице почётного гостя сквозь нечистую толстую кожу проступил румянец. Движением, каким разгибают подковы, почётный гость оторвал голову петуха напрочь.
Петушья кровь забрызгала отглаженные брюки и шёлковую рубашку...”
5. Почему автору “Колымских рассказов” ярче всего запомнилась первая виденная им на Севере смерть?
“В двух шагах от перекрёстка дороги стоял человек в военной форме...
А около ног этого человека лежала навзничь женщина... вглядевшись, я узнал Анну Павловну, секретаршу начальника прииска...”
Во-первых, потому, что это была первая смерть, виденная им на Севере.
Во-вторых, это была женщина.
В-третьих, это была не арестантка, а вольная.
В-четвёртых, она понимала немудрёные мысли заключённых и однажды простой, но очень своевременно сказанной фразой поддержала и растрогала их.
В-пятых, “Анну Павловну наша бригада любила”.
В-шестых, убил её следователь Штеменко, “который дал “дела” многим из заключённых. Он неутомимо допрашивал, нанимал за махорку или миску супа ложных свидетелей-клеветников, вербуя их из голодных заключённых... Готовые протоколы и побои ждали арестованного в следовательском кабинете”.
В-седьмых, именно Штеменко во время посещения барака кайлом “собственноручно пробил днища консервных банок”, разогревавшихся на печке и служивших заключённым в качестве посуды. (“Посылка”.)
6. Женщина – заключённая. Женщина, убитая палачом... А может ли женщина быть палачом?
Оказывается, может. Это ещё одно страшное открытие даёт нам рассказ С.Романовского “Двадцать пять старыми” (Библиотека героики и приключений, 1991, № 5).
Прошедшие перед нами на уроке, как на балу у Воланда перед Маргаритой, советские палачи есть не что иное, как порождение постреволюционного уродливого тоталитаризма, “рабы и льстецы”, допущенные – кто ближе, кто дальше – к престолу Тирана, верноподданнически именуемого Благодетелем, развращённые безнравственной вседозволенностью — в сочетании с всеподавляющим страхом: “Если не я, то меня...” – доводящей до беспредела, “принципа домино”, осуществляемого на человеческих судьбах.
Тема четвёртая.
“Мы – счастливейшее среднее арифметическое...”
На предыдущих уроках мы с учениками, подобно Орфею, спускались в превосходящие своим ужасом подземное царство Аида подвалы, застенки и бараки архипелага Гулаг. На уроках по данной теме мы постараемся разобраться, что же происходило в это время на поверхности материка, на так называемой “большой земле”. Почему, например, освобождённые деды отказывались покидать лагерь, просились назад в зону? “Да что же это за жизнь настала, коли гиблый лагерь милее той самой расхваленной счастливой жизни, дарованной рабочим и крестьянам” (Волков О. Погружение во тьму). Почему в другом месте своей книги О.Волков, описывая рутинную жизнь в городах и весях за пределами зоны, с болью говорит, “что в лагере, где быстро складываются дружба и добрая спаянность, где очень скоро выдают себя и “отлучаются от огня и воды” стукачи, мы были более независимы духом”.
В этом нам поможет поразительно провидческий роман Е.И. Замятина “Мы”, написанный в 1920 году, но напечатанный в нашей стране только в 1989-м, ещё раз подтвердивший отмеченную Н.А. Бердяевым пророческую сущность русской литературы (“Русская литература – самая профетическая в мире, она полна предчувствий и предсказаний, ей свойственна тревога о надвигающейся катастрофе”).
Анализируя это произведение, целесообразно провести его сопоставление с рассказом А.И. Солженицына “Один день Ивана Денисовича”. Скрижаль, регламентирующая одновременный подъём, выход на работу, обед и так далее. “Пятьдесят узаконенных жевательных движений на каждый кусок” – лагерный режим. “Математически-безошибочное счастье” обитателей Единого Государства – “счастье” Шухова: “Засыпал Шухов вполне удоволенный. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся. Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый”. Целесообразно сравнить произведение Е.Замятина с рассказом В.М. Гаршина “Attalea princeps” – своего рода рентгеноскопическим снимком романа “Мы” в мифологическо-экологическом измерении (стеклянные стены и потолки – в романе, стеклянная оранжерея, лишившая свободы растения, – в рассказе и так далее).
Имеет смысл провести ассоциативную параллель между романом “Мы” и фантастическими романами наших современников А. и Б.Стругацких “Обитаемый остров” (неизвестные отцы, “выродки”, облучение и так далее) и “Град обречённый” (эксперимент, антигород, наставники и так далее).
Одна из возможных форм проведения этих уроков – исследование, сопоставительный анализ разных литературных произведений, ассоциирующихся с романом “Мы”.
Один из уроков можно полностью посвятить беседе по роману В.Д. Дудинцева “Белые одежды”.
К уже упомянутым можно добавить ещё и рассказ Г.Владимова “Не обращайте внимания, маэстро”, где, по определению И.Золотусского, “налицо тот же лагерь... только не в тайге, а в центре Москвы. Он не обнесён колючей проволокой, возле него не ходят охранники и собаки, но условия здесь те же – в домах... каждое окно просматривается, каждая стена прослушивается... В домах этих властвует страх...”
Итак, мы рассмотрели общество, в котором, по словам О.Волкова, “всё оболгано, искажено: религия, вера, демократия, терпимость, традиции, духовные идеалы и искания, свобода, братство...”
И самое тяжёлое, что это общество не какое-то утопическое Единое Государство, а страна, в которой мы жили и живём. “Новая Россия унаследовала большинство язв и пороков старой, не устранив и основного нашего векового зла: русскому человеку не дали распрямиться во весь рост, не внушили ему чувства собственного достоинства, не просветили его душу и разум, а преследованиями ещё усилили чувство приниженности, психологию “мы люди маленькие, не гордые”, заставили ещё раболепнее тянуться перед начальством, славословить и обожать “вождей”.
И убили в нём веру в возможность иной доли... Что же нужно России?” (Волков О. Погружение во тьму).
Тема пятая.
“Что можно – это ещё неизвестно, а уж что нельзя, то нельзя”
Может ли государство быть свободным?
Может ли государство дать человеку свободу?
Способен ли человек быть свободным в государстве (вспомните хрестоматийное ленинское изречение о свободе и обществе, начинающееся со слова “нельзя”)? Как обрести свободу? Что для этого нужно делать? Как изменить общество, в котором мы живём, чтобы стать свободными?
В поисках ответа на эти вопросы мы отправляемся в путешествие по страницам увлекательной, поучительной и глубоко философской фантастической повести братьев Стругацких “Улитка на склоне”, проблематика которой позволяет поставить её в один ряд с рассмотренными на предшествующих уроках произведениями.
Форма урока – отчёт спасательной экспедиции: рассказ учащихся о результатах командировки в Управление по изучению Леса и в Лес с целью детального изучения обстановки и оказания необходимой помощи Перецу и Кандиду. При этом следует постараться направить внимание школьников на следующее:
1. Место образов Переца и Кандида в портретной галерее героев-правдоискателей, так называемых “лишних людей”, “странников”, мучительно думающих о смысле жизни и ищущих его (Онегин и Печорин, Флягин и Ермий, Безухов и Левин, Мышкин и Рудин, Вощев и Пухов, шукшинские “чудики” и другие).
2. Причины и следствия противоречий между Перецом, Кандидом и обществом, в котором они вынуждены жить. Природа их неудовлетворённости. Стремление к пониманию (понять мир и быть понятым миром) – движущая сила поисков выхода. Неприятие невежества.
3. Три пространства несвободы: Управление (город), Лес (деревня), склад машин (техника).
4. Государство – форма управления одних другими: а) управлять – подчинять волю управляемых (система взаимоотношений в Управлении); б) управлять – “заставлять живое стать мёртвым” (доктрина Славных подруг).
5. Замкнутый круг, отсутствие выхода, невозможность истинного понимания и истинной свободы на уровне какого бы то ни было государства: а) попытки Переца попасть в Лес или выбраться из Управления на Материк – неожиданное продвижение от внештатного сотрудника до директора; б) попытки Кандида вырваться из Леса. Открытие “Города” и его хозяев. Осознание расистской по своей сути доктрины Славных подруг. Вечное “послезавтра”; в) разговоры на складе машин. Взорванная беглянка.
6. “Строители” – материал для экспериментов, “обречённые” (микроорганизмы, муравьи, жители деревни, служащие управления – “бездельники”, “козлы”, “ошибка”).
“Идеалы... Великие цели... Естественные законы природы... и ради этого уничтожается половина населения! Нет, это не для меня. На любом языке это не для меня... Я сделаю всё, что могу, чтобы эти жернова остановились...” (Кандид).
Тема шестая.
“Свет и истина в непроглядной ночи гонений”
Итак, на предыдущем уроке мы выяснили, что государство не может дать человеку свободу, общество не может стать свободным, пока сами люди не изменятся духовно, не станут чище, добрее, светлее сердцем. Каким путём прийти к этому? Во-первых, поддерживать тех, кто уже встал на такой путь. Брать с них пример. А такие люди были и есть. О них и пойдёт разговор на этом уроке. Форма урока – рассказы учащихся о запомнившихся им своей добротой и порядочностью героях прочитанных книг.
Георгий Осоргин, отец Михаил Митроцкий, Эдита Фёдоровна Антипина, архиепископ Илларион, отец Василий, Яков Иванович Бутиевич, мусавист Махмуд, епископ Пётр, фельдшер Фельман, рабочий Савкин, Лев Григорьевич Каплан, Дмитрий Александрович Воейков, художник-реставратор Новиков, Александра Ивановна, врачи в сангородке Ровинский и Липский, бывший инженер из Нижнего Новгорода, Люба Новосильцова, Ксения Дмитриевна Клёнская, библиотекарь Наташа, Верёвкин (“Погружение во тьму”), врач Андрей Михайлович, тётя Поля (“Колымские рассказы”), Стригалёв, Дёжкин, Блажко, Свешников (“Белые одежды”) и многие другие были людьми разных характеров и судеб, но всех их объединяло одно – то, что они независимо от обстоятельств сохраняли душу, оставались людьми и несли через мрачные годы насилия и несвободы, как неугасимую свечу, истинную интеллигентность. А интеллигентность, по мнению А.И. Солженицына, “не определяется профессиональной принадлежностью и родом занятий... Интеллигент – это тот, чьи интересы и воля к духовной стороне жизни настойчивы и постоянны, не принуждаемы внешними обстоятельствами и даже вопреки им”. С ним солидарен и О.В. Волков: “Интеллигентность – понятие нравственное, она может обнаружиться у человека малограмотного и отсутствовать у “трижды академика”. Дело не в дипломе, а в порядочности, терпимости, осознании своего долга перед людьми, благородстве, широте взглядов. Интеллигент нетерпим к националистским, расовым предрассудкам. Он враг насилия...”
На этом уроке мы также воскрешаем в памяти носителей добра и света, известных нам по произведениям И.С. Тургенева, Н.С. Лескова, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, В.Г. Короленко, М.А. Булгакова, Б.Л. Пастернака, вспоминаем В.Высоцкого, А.Д. Сахарова и, наконец, ещё раз утверждаемся в мысли, что сами авторы книг, о героях которых мы говорили, настоящие, истинные интеллигенты, и к ним по праву относятся незабвенные слова Иисуса Христа: “Вы – свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы.
И, зажегши свечу, не ставят её под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме.
Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного” (Мф. 5, 14–16).
Завершить этот урок можно изречением О.Волкова: “Человек определяется тем, каков он наедине со своей совестью...”
Лейтмотивом урока может стать изречение, которое было изграфлено на внутренней стене Спасо-Преображенского собора Соловецкого монастыря:
“Общество людей без веры в Бога и бессмертие души – это почти стадо диких зверей, хотя и одобренных разумом, но которые всегда готовы терзать и истреблять друг друга. Кто не имеет веры в Бога, тот не имеет веры и в людей. Вера чистая, святая, открытая Богом полезна не только по обетованию вечной жизни, но и к временной жизни”.
Тема седьмая.
“Дети – единственно смелые философы”
В о п р о с к к л а с с у: “Чувство пессимизма и безысходности или оптимизма и надежды вызывает финал романа “Мы”? Почему?”
При всей трагичности всё-таки чувство надежды и оптимизма. Потому что незадолго до Великой Операции строителю Интеграла Д-503 удаётся переправить за Зелёную Стену (на свободу) 0-90 со своим ребёнком, родившимся в тот момент, когда у его родителей появилось предчувствие свободы.
“Дети – единственно смелые философы. И смелые философы – непременно дети. Именно так, как дети, всегда и надо: а что дальше?” – говорит сомневающемуся Д-503 свободолюбивая, парадоксальная, ни на кого не похожая 1-330.
Какими вырастут дети, таким и будет наш мир. Спасение мира – в детях. Освобождённая душа – это детская душа – вот лейтмотив этого завершающего урока.
I. Причисленные к лику ангелов.
Вспомним эпизод из рассказа С.Романовского “Двадцать пять старыми”:
“Однажды мы c Алёшей уловили из верхних окон тюрьмы высоконький звук, будто блеяние ягнёнка, и не сразу поняли, что это такое.
– Ребёнок плачет, – сказал Алёша.
Мы переглянулись. Нам стало страшно: захотелось спасти или хотя бы утешить ребёнка; и было жуткое сознание невозможности сделать это. Каким образом ребёнок-то туда попал? Их же, маленьких, грудных, не сажают!..
Недавно в Доме творчества писателей в Переделкине судьба свела меня за одним столом с сотрудницей женского журнала, что выходит в Казани на татарском языке. Она рассказала мне, что в 30-е годы у неё расстреляли отца за то, что он был муллой, а её с мамой посадили в нашу Елабужскую тюрьму. Было ей тогда полтора года”.
Мы заново прочитываем и переживаем детский мартиролог, составленный по известным нам литературным произведениям, свидетельствующий о несовершенстве взаимоотношений между людьми, возникшем из-за неисполнения ими ветхозаветных и новозаветных заповедей, квинтэссирующихся в словах Иисуса: “Будьте совершенны, как совершенен Отец ваш Небесный”:
девочка Настя, могилой которой стал котлован под строительство общепролетарского дома (Платонов А. Котлован);
Надя, смерть которой совпала с началом осознания лирическим героем себя в мире и мира в себе (Бунин И.А. У истока дней);
Маруся, короткая жизнь которой прошла во мраке серых камней подземелья (Короленко В.Г. Дети подземелья);
Дёмушка, смерть которого стала самой большой трагедией в многострадальной жизни Матрёны Тимофеевны (Некрасов Н.А. Кому на Руси жить хорошо);
Илюша, смерть которого стала настоящим потрясением души для его друзей (Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы);
Петя Ростов, ставший одной из многочисленных жертв войны (Толстой Л.Н. Война и мир);
Вася, умеющий ценить и понимать прекрасное, испытавший перед смертью счастливые мгновения, подаренные ему розой (Гаршин В.М. Сказка о жабе и розе).
II. “Утереть слезинку ребёнка и облегчить его страдания есть дело любви” (Бердяев Н.А.).
Мы восстанавливаем в памяти тех, кто утирал слёзы детей и старался облегчить их страдания, ещё раз убеждаясь в том, что это путь, по которому должны идти все, и только тогда, когда это поймут все, свобода и истинная благодать станут достоянием каждого.
Алёша (Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы); Вася (Короленко В.Г. Дети подземелья), бунинские Нефёд (“Лапти”), Хрущёв (“Снежный бык”), Павел Антоныч (“Танька”); Пьер Безухов (Толстой Л.Н. Война и мир); Маргарита (Булгаков М.А. Мастер и Маргарита); Андрей Соколов (Шолохов М.А. Судьба человека); Юшка (Платонов А.А. Юшка) и другие.
III. Светлый смысл новозаветной заповеди “Будьте как дети”.
1) Проверка на истинность в сравнении с детьми и через отношение к детям. Например, Маргарита (эпизод разбития стёкол в Доме литераторов), великан-эгоист из сказки О.Уайльда и другие.
2) Чистое небо детских душ.
Детская чистота и непорочность. Способность детей любить Бога и ближнего своего, как себя самого.
В завершение урока мы обращаемся к Евангелию:
“В то время ученики приступили к Иисусу и сказали: кто больше в Царстве Небесном? Иисус, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: истину говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдёте в Царство Небесное; итак, кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном...” (Мф. 18, 1–4).
После этого учащиеся делают ещё один вывод:
“Спасённый ребёнок из романа Е.Замятина – это мы, сегодняшние выпускники, современное поколение. На нас возложена священная миссия новозаветного ученичества. Мы выходим из стен школы с “неугасимой лампадой” – сокровенным знанием об освобождённой душе.
Какими будем мы, таким и будет настоящее и будущее человечества”.