Я ИДУ НА УРОК

Елена ЛОБКОВА,

Петропавловская средняя школа,
Уйский район, Челябинская область

Мастерство психологического анализа А.П. Чехова в рассказе «Володя». 10-й класс

Мне кажется, что программа по литературе для средних общеобразовательных учебных заведений (научный редактор Т.Ф. Курдюмова) неоправданно избегает такой темы, как мастерство психологического анализа того или иного писателя. Конечно, изучая внутренний мир литературного героя, мы задаём вопросы: “Какую роль играет пейзаж? портрет? Как внутренний монолог помогает нам понять героя?” и другие.

Но за всеми этими вопросами ученикам трудно увидеть индивидуальность писателя как психолога. Прежде всего потому, что у них нет достаточного опыта. Я провожу специальные уроки, на которых показываю своеобразие проникновения писателя во внутренний мир своих героев. Система таких уроков помогает показать, как писатель, оттолкнувшись от существующих традиций в русской литературе, вырабатывает свои пути подхода к человеческой душе.

Предлагаю вашему вниманию один из таких уроков.

Задачи урока

• Познакомить учащихся с методами и приёмами психологического анализа Чехова-рассказчика.
• Развивать умение анализировать эпизоды, сопоставлять и делать выводы.

Ход урока

Чехова глубоко волновала судьба детей в современном обществе, и особенно больно ему было видеть, как это уродливое общество калечит и ломает неокрепшую ещё, хрупкую и впечатлительную душу ребёнка.

Во второй половине 1880-х годов интерес писателя к изображению детской психологии приобретал особый смысл. Чехов утверждал истинность и нравственную чистоту непосредственного, здорового человеческого чувства в сравнении с ложью, бесчеловечностью господствующих в обществе фальшивых понятий и социальных доктрин и теорий.

В центре рассказа “Володя” большая душевная драма ещё не сформировавшегося юноши-гимназиста из буржуазной семьи. Построено это произведение по типу рассказа-“открытия”.

У А.П. Чехова много подобных рассказов. Они состоят из определённого набора структурных элементов. В центре герой, обыкновенный человек, с которым однажды происходит некий случай. Затем следует главное событие рассказа – открытие. В результате опровергается прежнее – наивное – представление о жизни. Открывается и её “естественный” порядок, запутанный и сложный.

Кризис во взглядах всегда связан с кризисом душевным, поэтому Чехов ни на минуту не оставляет без внимания внутренний мир героя. Но делает это искусно и ненавязчиво.

Поэтому наша с вами задача – увидеть мастерство Чехова-психолога, выделить основные приёмы раскрытия внутреннего мира героя. (Записи основных приёмов делаем на доске и в тетрадях.)

– Найдите, как писатель знакомит нас с главным героем.

– “...Семнадцатилетний юноша, некрасивый, болезненный и робкий”.

– “...Без усов, с веснушками, с узкими глазами”.

– Можем ли мы сказать, что Чехов даёт подробный портрет Володи?

– Нет. Мы встречаем лишь незначительные замечания о его возрасте, внешности и физическом состоянии.

В этом сказывается художественная манера писателя. Он не даёт подробнейшего описательного портрета главного действующего лица, а заставляет работать мысль самого читателя – дорисовать и представить героя самостоятельно.

– Какая определяющая деталь выделена автором во внешности Володи?

– Некрасивость.

Верно. “Некрасивый”, – прозвучит в устах Нюты (“какой некрасивый”), когда она с брезгливостью будет оглядывать Володю. “Гадкий утёнок”, – будет о себе думать сам герой.

И вот этот некрасивый мальчик влюбляется в тридцатилетнюю женщину, Анну Фёдоровну – Нюту.

– Вспомните, как Володя воспринимает свою любовь к этой женщине?

– Он стыдится своего чувства, называет его “маленькой интрижкой”...

– ...И только потому, что оно не походило “на ту поэтическую любовь, которая ему была знакома по романам”.

Вот первое противоречие книги и самой жизни. В этом проявляется и особенность психологизма Чехова. Весь рассказ строится как бы на нагнетании этих противоречий.

Итак, Володе его любовь напоминала “маленькую интрижку”, но, какими бы словами он ни называл своё чувство, всё же встречи с Нютой волновали его.

Чтение и анализ эпизода первой встречи Володи и Анны Фёдоровны.

Отмечаем, что Чехов не предлагает и здесь подробного описания внутреннего состояния юноши. Только два слова: “испуганно” поднял голову, “растерянно” поглядел на Нюту – передают не столько взволнованность гимназиста, сколько чувство неожиданного.

И снова противоречие. Вместо тёплой встречи холодная, поучительная речь Нюты, призывающая Володю быть мужчиной, учиться ухаживать за женщинами. Это настолько удивляет его, что заставляет “тяжело” и “напряжённо” задуматься.

– Так о чём же думал Володя?

– Скорее всего, он даже не слышал ни единого слова из того, что говорила ему Нюта.

– Его занимали другие мысли: сказать или не сказать, что он её любит?

– Юноша не говорит, а “проговаривает”: “Я... я люблю вас!” Пауза подчёркивает, как трудно Володе даётся это признание, которое, может быть, у него первое в жизни. И второй раз так же нерешительно: “Я... я люблю вас”.

Обратите внимание, как Чехов искусно передаёт мучительное волнение юноши, небольшой, но точный подбор слов: “Не понимая и не соображая” ничего, “в глазах его помутилось, и выступили слёзы”.

В прямой авторской психологической характеристике видно, что переживает герой.

– Как вы думаете, почему Нюта не принимает всерьёз признание гимназиста?

– Потому что он намного младше неё.

– Нет, не потому. Просто Володе не хватает самого главного для любви – высокого роста, стройности и красоты.

– А мне кажется, что тридцатилетняя женщина не принимает юношу всерьёз, потому что он робок и нерешителен. Смотрите, Нюта “без усилия” освобождает талию от объятия юноши и выходит из беседки. Он не решается ни крепко обнять, ни удержать её в беседке.

Володя не получает удовлетворения от встречи, от признания в любви.

– Какое чувство овладевает им, становится определяющим?

– Им овладевает чувство стыда: “Ему было невыносимо стыдно, так что даже он удивлялся, что человеческий стыд может достигать такой остроты и силы. От стыда он улыбался, шептал какие-то несвязные слова и жестикулировал.

Ему было стыдно, что с ним только что обошлись как с мальчиком, стыдно за свою робость...”

Правильно. Стыд становится лейтмотивом всего состояния гимназиста. Недаром Чехов несколько раз варьирует это слово в тексте. Вот вам пример, как писатель старается найти и художественно воссоздать прежде всего доминанту душевного состояния, передать ведущий эмоциональный тон, психологический настрой персонажа.

Психологии подростка характерны переливы, порой неравнозначные, в душе героя и его настроении.

– Сумел ли писатель это уловить и показать?

– Конечно. Когда Володя подходил к дому, “вся фигура изображала решимость: что будет, то будет! Он решился войти смело, глядеть прямо, говорить громко...” Но наигранное спокойствие юноши исчезает, когда он слышит рассказ Нюты о его нелепом признании в любви и смех присутствующих. “Володя побежал назад и выскочил на свежий воздух. “И как они могут говорить вслух об этом! – мучился он, всплёскивая руками и с ужасом глядя на небо. – Говорят вслух, хладнокровно... И маман смеялась... маман! Боже мой, зачем Ты дал мне такую мать? Зачем?””

– И ещё... Когда Володя прощался (здесь интересное выражение у Чехова: “не взглянув ни на чьё лицо”), то гнетущее чувство преобладало. А “через десять минут он уж шагал по дороге к станции и был рад этому”.

– Молодости свойственно многое принимать близко к сердцу, многое прятать в себе или забывать. И чувство стыда, которое пришлось испытать Володе от встречи с Нютой в беседке, и её предательство по отношению к нему отступают на второй план. Для гимназиста сейчас важнее, что Нюта не отдёрнула руку, когда он держал её за талию.

Анализ кульминационной сцены – ночной встречи Володи и Анны Фёдоровны.

Внимание десятиклассников приковано к душевному состоянию героя. Они замечают, что Чехов раскрывает состояние героя через внешние признаки и ощущения самого героя: “Руки у него дрожали, а в груди и в животе было такое ощущение, как будто по всем внутренностям бегали холодные волны. От запаха эфира, карболовой кислоты и разных трав, за которые он без всякой надобности хватался дрожащими руками и которые рассыпались от этого, ему было душно и кружилась голова”.

Выделяем доминанту душевного состояния – автор-психолог повторяет её несколько раз: “руки у него дрожали”, “дрожа всем телом”. Ребята замечают, что именно в этой сцене резко меняется отношение Володи к Нюте: “...но прошло полминуты, и всё вокруг исчезло”.

– Но почему “вдруг”? И “вдруг” ли?

Ребята в затруднении. Им не сразу удаётся найти ответ на этот вопрос. Даю описание Анны Фёдоровны при первой встрече: “Она только что вернулась из купальни. На её плечах висели простыня и мохнатое полотенце, и из-под белого шёлкового платка выглядывали мокрые волосы, прилипшие ко лбу. От неё шёл влажный, прохладный запах купальни и миндального мыла. От быстрой ходьбы она задыхалась. Верхняя пуговка её блузы была расстёгнута, так что юноша видел и шею и грудь”. Портретную зарисовку даёт сам автор.

Вот портрет Нюты во время ночного объяснения в любви (от слов “...В просторной блузе...” до слов “она показалась Володе обаятельной, роскошной”).

Так к описанию героини автором примешивается субъективная оценка юноши.

Но вдруг любовное чувство исчезло! “Володя видел одно только полное, некрасивое лицо, искажённое выражением гадливости, и сам вдруг почувствовал отвращение к тому, что произошло”. “Как теперь Володе казались безобразны её длинные волосы, просторная блуза, её шаги, её голос!” Теперь на первый план выступает чисто Володино восприятие Анны Фёдоровны. И это загадочное “вдруг” встречается нам и в портретной зарисовке. Но А.П. Чехов отнюдь не стремится сделать явление загадочным. Он предполагает сделать явление понятным из самого изображения.

И ребят как будто прорывает:

– Всё поведение Анны Фёдоровны было направлено на то, чтобы оттолкнуть влюблённого юношу.

– Анна Фёдоровна – это не идеал женщины. Володя это постепенно начинает понимать.

– Она лишена элементарных человеческих чувств, таких, как такт, внимание к другому человеку; она не испытывает даже элементарных душевных волнений.

Выбираем эпизоды, позволяющие понять суть Анны Фёдоровны.

Делаем выводы, что разочарование Володи не рождается в одну минуту, оно подготовлено всем ходом повествования.

У Чехова-психолога ничего не бывает случайного: “В самом деле, я гадок... Всё гадко...” И как резкий контраст с тяжёлыми думами Володи прекрасная картина просыпающегося утра: “На дворе уж всходило солнце, громко пели птицы; слышно было, как в саду шагал садовник и как скрипела его тачка... А немного погодя послышалось мычанье коров и звуки пастушеской свирели”.

– Какова роль этого пейзажа в контексте рассказа?

– Описание утра сливается с раздражённостью героя, пробуждает мысль о другом мире, где живут не так, как живёт маман, Шумихины, гости.

– Володя с этого момента начинает понимать, насколько ему чужда пошлость окружающего мира, с которым он вступил в трагический разлад.

– Да на этот вопрос сам Чехов и отвечает. Вот тут дальше читаем: “Солнечный свет и звуки говорили, что где-то на этом свете есть жизнь чистая, изящная, поэтическая. Но где она?” И оттого, что ему не пришлось увидеть эту жизнь, всё теперь начинает окрашиваться в мрачные тона, всё, что для него раньше было хорошим, стало плохим, всё, на что раньше не обращал внимания, теперь его раздражало.

– А что “всё”? – спрашиваю я.

Ребята живо находят ответы в тексте:

– Нюта кажется “неуклюжею”, архитекторовы шутки – пошлыми и плоскими, даже в котлетах встречается больше луку, чем обычно.

– “Грязные воспоминания, бессонная ночь, пред-стоящее исключение из гимназии, угрызения совести – всё это возбуждало в нём теперь тяжёлую, мрачную злобу”.

– Обвинительная речь звучит по отношению к матери и обществу, которое заставляет её играть жалкую роль бедной родственницы и приживалки в доме богатой семьи.

И опять тело Володи охватывает дрожь. Но Чехов подчёркивает, что это уже иная дрожь, дрожь ненависти. “И чем тяжелее становилось у него на душе, тем сильнее он чувствовал, что где-то на этом свете, у каких-то людей есть жизнь чистая, благородная, тёплая, изящная, полная любви, ласк, веселья, раздолья...”

Автор не случайно второй раз обращает мысль юноши к жизни другой, “чистой” и “изящной”. Существование другой жизни, отличной от той, в которой живёт он, делает фигуру Володи трагичной, а его боль – ещё сильнее. “Он чувствовал это и тосковал так сильно, что даже один пассажир, пристально поглядев ему в лицо, спросил:

– Вероятно, у вас зубы болят?”

Сравнивая душевную боль с зубной, Чехов подчёркивает, какой силы страдания испытывает Володя.

Итак, Володя возвращается домой истерзанный, раздражённый, с мрачными мыслями. Дома его ждёт вроде бы привычная, знакомая обстановка. Но для героя (такова здесь логика изображения) теперь, после пережитого, привычное страшнее и убийственнее.

Анализ эпизода со слов “В “общей” пили чай...” до слов “Он положил свою крепкую вонючую сигару на видное место, надел шляпу и вышел”.

– Какую роль играет этот эпизод, совсем рядовой на первый взгляд? Зачем Чехову перечисление всех этих действий героев: зовут горничную, уходят за хлебом? О чём говорит такая психологическая деталь, как “вонючая сигара”?

Володя уходит из “общей” с тяжёлыми мыслями, но ему и уйти-то некуда, поэтому он, достав револьвер, убивает себя.

Вначале кажется, что в констатации смерти Володи не чувствуется оценки Чехова-психолога. Только сухое повествование. Но отказ писателя от прямой оценки изображаемого только лишь кажущийся. Автор как будто не сказал ничего “от себя”, но всем ходом сюжета, передавая речь героя, описывая его внешность, оттеняя характерные детали, подбирая сравнения, наводя читателя на глубоко выразительные ассоциации, Чехов незаметно и настойчиво передаёт читателю своё личное, глубоко заинтересованное отношение к герою.

По завершении урока на доске и в тетрадях учащихся появляется запись:

“Приёмы психологического анализа Чехова-рассказчика:

1. Художественный портрет героя или значительные “портретные” замечания.

2. Искусство выделения художественной детали.

3. Внутренний монолог главного героя.

4. Изображение противоречий между персонажами.

5. Прямая авторская психологическая характеристика.

6. Путь прозрения как составная часть психологизма”.

Литература

1. Чехов А.П. Володя (любое Собрание сочинений).

2. Громов М.П. В творческой лаборатории А.П. Чехова. Ростов, 1963. С. 47–74.

3. Мышковская Л. Творчество Чехова // Молодая гвардия. 1935. № 1. С. 130–131.

4. Добин Е.С. Искусство детали. Л., 1975. С. 99–191.

5. Паперный З.С. А.П. Чехов. 2-е изд. М., 1960. С. 80–86, 126–138.

6. Катаев В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации. М.: Изд-во МГУ, 1979.

7. Гурвич И.А. Проза Чехова. М., 1970.