Анненский и Андерсен о Снежной королеве, холоде и тепле

Только детские книги читать...
Осип Мандельштам

Он взобрался в сани и сел у её ног, а Колдунья накинула на него полу плаща и хорошенько подоткнула мех со всех сторон.
– Не хочешь ли выпить чего-нибудь горяченького? – спросила она.
– Да, пожалуйста, ваше величество, – сказал Эдмунд. Зубы у него стучали от страха и холода.
  Клайв С.Льюис

В 1910 году московское издательство «Скорпион» выпустило в свет посмертную книгу Иннокентия Фёдоровича Анненского «Кипарисовый ларец», которую открывал «Трилистник сумеречный». В свою очередь, этот трилистник начинался со стихотворения «Сиреневая мгла»:

Наша улица снегами залегла,
По снегам бежит сиреневая мгла.
Мимоходом только глянула в окно,
И я понял, что люблю её давно.
Я молил её, сиреневую мглу:
“Погости-побудь со мной в моём углу,
Не мою тоску ты давнюю развей,
Поделись со мной, желанная, своей!”
Но лишь издали услышал я в ответ:
“Если любишь, так и сам отыщешь след.
Где над омутом синеет тонкий лёд,
Там часочек погощу я, кончив лёт,
А у печки-то никто нас не видал...
Только те мои, кто волен да удал”.

Любой ребёнок может без труда указать на основной литературный источник этого стихотворения – хрестоматийно известную сказку Г.-Х. Андерсена «Снежная королева». Приведём большую цитату из «Снежной королевы», выделяя курсивом фрагменты, перекликающиеся с «Сиреневой мглой»: “Вечером <...> он вскарабкался на стул у окна и поглядел в маленький, оттаявший на оконном стекле кружочек. За окном порхали снежинки; одна из них, побольше <...> начала расти, расти, пока наконец не превратилась в женщину <...> она была так прелестна, так нежна, вся из ослепительно белого льда и всё же живая! Глаза её сверкали как звёзды, но в них не было ни теплоты, ни кротости. Она кивнула мальчику и поманила его рукой. Мальчик испугался и спрыгнул со стула; мимо окна промелькнуло что-то похожее на белую птицу”¹. Напомним, что страх, который первоначально охватывает Кая при виде Снежной королевы, впоследствии сменяется безграничным восхищением и любовью: “Кай взглянул на неё; она была так прекрасна! Более нежного, прелестного лица он не мог себе и представить. Теперь она не показалась ему ледяною, как в тот раз, когда она сидела за окном и кивала ему головой; теперь она казалась ему совершенством” (с. 302).

Разумеется, Андерсен намеренно упоминает, что в глазах у Снежной королевы “не было ни теплоты, ни кротости”. Противостояние тепла и холода пронизывает всю сказку датского писателя, начиная с её пролога: “Некоторым людям осколки попадали прямо в сердце, и это было хуже всего: сердце превращалось в кусок льда” (с. 296). И вплоть до её финала: “...горячие <...> слёзы упали ему на грудь, проникли в сердце, растопили его ледяную кору и расплавили осколок” (с. 323).

Особенно выразительным противостояние теплоты и холода предстаёт в следующем эпизоде «Снежной королевы»: “...окна зачастую покрывались ледяными узорами. Но дети нагревали на печке медные монеты и прикладывали их к замёрзшим стёклам – сейчас же оттаивало чудесное кругленькое отверстие” (с. 297–298). Эпитет “чудесное” употреблён здесь очень к месту. Дело в том, что всё тёплое в «Снежной королеве» имеет самое непосредственное отношение к теме христианского чуда. А всё холодное, напротив, – к теме дьявольского соблазна. “Кай весь дрожал, хотел прочесть «Отче наш», но в уме у него вертелась одна таблица умножения” (с. 301); “Кай совсем посинел, почти почернел от холода, но не замечал этого, – поцелуи Снежной королевы сделали его нечувствительным к холоду, да и самоё сердце его стало куском льда” (с. 322). Так изображается состояние главного героя сказки, попавшего под колдовскую власть Снежной королевы. И он же грозит своей будущей повелительнице в начале сказки: “Я посажу её на тёплую печку, вот она и растает!” (с. 298).

Строками о тёплой печке завершается стихотворение Анненского «Сиреневая мгла». Но Анненский, в отличие от своего предшественника, вовсе не склонен противопоставлять тепло со знаком плюс холоду со знаком минус. Сознательно отказался он и от столь значимой для «Снежной королевы» христианской символики. Подчиняясь парадоксальным законам, в соответствии с которыми выстроена книга «Кипарисовый ларец», поэт готов предпочесть холод теплу (подобно тому как в финальном стихотворении «Трилистника сумеречного» – «Свечку внесли» – тьма предпочтена свету: “Не мерещится ль вам иногда, // Когда сумерки ходят по дому, // Тут же возле иная среда, // Где живём мы совсем по-другому? // С тенью тень там так мягко слилась, // Там бывает такая минута, // Что лучами незримыми глаз // Мы уходим друг в друга как будто”):

Я молил её, сиреневую мглу:
“Погости-побудь со мной в моём углу,
Не мою тоску ты давнюю развей,
Поделись со мной, желанная, своей!”

У Андерсена сочетание мотивов холода и воды таит в себе потенциальную опасность: “Наконец порешили, что он умер, утонул в реке, протекавшей за городом” (с. 302), – речь идёт о Кае, пропавшем из города в один из зимних дней. У Анненского вода подо льдом тоже опасна, но эта опасность таит в себе неизъяснимую привлекательность: “Где над омутом синеет тонкий лёд, // Там часочек погощу я, кончив лёт”. Сравним в «Снежной королеве»: “...они летели над лесами и озёрами” (с. 302). Тонкий, хрупкий, обречённый растаять и вместе с тем – такой прекрасный лёд идеально вписывается в перечень хрупких, но прекрасных предметов, во множестве населяющих книгу «Кипарисовый ларец» (воздушные шарики, бабочки, одуванчики, сирень, облака...).

В декорациях андерсеновской «Снежной королевы» Анненский разыграл собственную, глубоко оригинальную драму. “Иннокентий Анненский уже являл пример того, чем должен быть органический поэт: весь корабль сколочен из чужих досок, но у него своя стать”².

Примечания

1. Андерсен Г.-Х. Снежная королева / Пер. А.Ганзен // Андерсен Г.-Х. Сказки и истории. Л., 1977. Т. 1. С. 298; далее сказка Андерсена цитируется по этому изданию, с указанием в скобках номера страницы.
2. Мандельштам О.Э. Сочинения: В 2 т. М., 1990. Т. 2. С. 266.

Иллюстрации художников Трауготов к сказке «Снежная королева».