Не поддавайтесь суете!

Феклуша. Последние времена, матушка Марфа Игнатьевна, последние, по всем приметам последние.
Кабанова. И хуже того, милая, будет.

Конец века часто воспринимается общественным сознанием как время катастрофическое. Близящийся рубеж тысячелетия возводит это ощущение в крайнюю степень. Кажется, что на этот раз не остались в стороне и мы с вами, уважаемые коллеги: в редакцию всё чаще стали приходить письма о том, что количество часов на литературу начинают сокращать (в отдельных местах чуть ли не до нуля), что экзаменационное сочинение заменяется изложением, которое в лучшем случае может проверить владение русским языком, но никак не степень освоения литературы. Наступление на наш предмет видится и в проекте нового Базисного учебного плана, в котором литературу относят к федерально-региональному компоненту, как бы понижая её статус, а в старших классах двенадцатилетки чуть ли не вообще предлагают отменить. “Мы теперь не нужны? – спрашивают учителя. — Если раньше благодаря нашим усилиям книги худо-бедно, но читались, то теперь «самый читающий народ в мире», похоже, книгу в руки не возьмёт вообще”.

Мы понимаем и, разумеется, разделяем вашу тревогу. Нашу газету тоже очень заботят проблемы выживания литературы (и как школьного предмета, и как вида искусства) в новом тысячелетии. Сложность ситуации, с нашей точки зрения, состоит в том, что изменения в преподавании нашей дисциплины, несомненно, нужны, но они не должны приводить к её разрушению. Скажем по совести, мы с вами привыкли, что наш предмет – главный, что список учебных дисциплин в школьном журнале начинается именно с него, что все выпускники и абитуриенты практически независимо от их реальных жизненных и профессиональных устремлений обязаны были сдавать письменный экзамен по литературе. Не повредила ли нам эта привычка? Не использовали ли мы этот не всегда оправданный статус предмета в качестве дополнительного мотивационного рычага обучения (особенно в тех случаях, когда у нас не получалось заинтересовать учеников)? Это тоже вопросы, и вопросы не простые. Как оказалось, даже попытки задавать их (не говоря уже о проектах разнообразных изменений в этой области) очень болезненны и воспринимаются неоднозначно.

С другой стороны, а нет ли вины министерства в сложившейся ситуации? Не министерство ли нагнетало страсти вокруг выпускного сочинения, бесконечно его усложняя, предлагая выпускникам творить в тех жанрах, которым они практически не обучались, и тем самым дискредитировало его как форму экзамена? И не это ли самое министерство сейчас в пожарном порядке пытается исправить собственные ошибки, непродуманно и поспешно вводя новые экзаменационные формы, вообще обессмысливающие изучение нашего предмета?

И всё же, что бы ни происходило, мы рискнём повторить вместе с поэтом – “о, не печальтесь, не надо заламывать руки”. В любых условиях, придуманных для нас высокими начальниками, останутся книги. Останутся наши ученики. И мы с вами. Так или иначе, раньше или позже, в одиннадцатом классе или в пятом, но мы будем к этим самым ученикам приходить. Чтобы вместе с ними читать книгу, которая, как ни крути, остаётся в нашей с вами жизни главной вещью. А раз так – то всё остаётся и продолжается. Продолжается и наше с вами профессиональное общение. Пишите нам о возникающих проблемах, задавайте острые вопросы, спорьте, делитесь своими находками в преподавании. Наша газета и впредь будет стараться реально помогать вам, коллеги, в вашем ежедневном нелёгком труде.

А про все лихорадочные изменения очень хорошо сказала та же Феклуша: “Ведь эта беготня-то, матушка, что значит? Ведь это суета! Вот хоть бы в Москве: бегает народ взад и вперёд, неизвестно зачем. Вот она суета-то и есть”. Не будем ей поддаваться.