“Люблю тебя, законченность сонета...”

Элегия, баллада, ода, идиллия, мадригал... Как много типов стихотворных произведений знает мировая поэзия! Но всё же самой совершенной формой считается сонет. И это закономерно: легко воспринимаемое и быстро запоминаемое количество строк, к тому же идеально скомпонованное изнутри. В начале стоят два четверостишия, (катрена), раскрывающих тему сонета, а затем следуют два трёхстишия (называемых терцетами), в которых содержится вывод произведения. Такая форма лирического стихотворения создаёт гармонически уравновешенное целое, диалектически напряжённое и идейно заострённое.

Эту чёткость строения дополняет и чередование рифм: абба-абба, ввг-дгд. Классический сонет в своей законченности изысканно-прост и утончённо-прекрасен. Вот как восторгается им Новелла Матвеева:

На четырёх на бронзовых своих
Широких ножках, вроде львиных лап,
Четырнадцатистрочный прочный стих
Стоит в веках – и сдвинулся хотя б!

Не случайно сонет возник на переломе от средневековья к Возрождению: первая эпоха придавала большое значение идее, вторая – форме художественного творения. У истоков стояли итальянские лирики Ренессанса Данте Алигьери и Франческо Петрарка. Их сонеты – это созерцание божества, поклонение женской красоте и духовному совершенству. Чувство Данте к его Беатриче – это высокая страсть, причащающая любящего к нетленным ценностям бытия.

Продолжил традиции последнего поэта средневековья Франческо Петрарка, который закрепил сонет в качестве ведущей формы поэзии эпохи Возрождения, придал ощущение гармонии, понятой как единство и борьба противоположностей.

Благослови день, месяц, лето, час
И миг, когда мой взор те очи встретил!
Благослови тот край, и дол тот светел,
Где пленником я стал прекрасных глаз!

Петрарка расширил тематическую ёмкость сонетов: эту форму он избирает и для выражения любовных чувств, и для эстетических деклараций, и для обличения социальных пороков своего времени. Таким образом, именно эта популярная форма лучше всего смогла выразить отказ от аскетизма средневековья и гуманистические тенденции человека Возрождения. Узаконенная изящная красота сонета реабилитировала радости реальной жизни, наслаждение, красоту мира, совершенство человеческой природы. Вот как представлял историю сонета А.С. Пушкин:

Суровый Дант не презирал сонета;
В нём жар любви Петрарка изливал;
Игру его любил творец Макбета...

Великий Шекспир не столько продолжал традиции своих предшественников, сколько боролся с их идеалистическими представлениями. У Данте Алигьери любовь к женщине возвышенная, платоническая, для него важнее дух, а не плоть. Возлюбленная Шекспира земная, из крови и плоти. Она небезупречна и в нравственном отношении. Но правда чувств – вот главный принцип Ренессанса. Поэтому поэт не возносит свою смуглую даму на пьедестал, не позволяет ложной патетики. Его стихи подчёркнуто реалистичны, противопоставлены традиционным канонам любовной лирики:

Ты не найдёшь в ней совершенных линий,
Особенного света на челе.
Не знаю я, как шествуют богини,
Но милая ступает по земле.
И всё же она уступит тем едва ли,
Кого в сравненьях пышных оболгали.

Подчёркнутая полемичность этих строк легко объяснима, если вспомнить, что Уильям Шекспир не первопроходец новой эпохи, как Петрарка, а титан Высокого Ренессанса: его творчество падает на время наиболее полного воплощения идей Возрождения, поэтому он славит в человеке здоровье, физическую красоту, острый ум, то есть всё то, что отвергалось мировоззрением средневековья.

Отличительная черта сонетов Шекспира – передача тончайших переживаний человека в красочных образах:

Пылающую голову рассвет
Приподнимает с ложа своего,
И всё земное шлёт ему привет,
Лучистое встречая божество.
Когда в расцвете сил, в полдневный час,
Светило смотрит с вышины крутой, –
С каким восторгом миллионы глаз
Следят за колесницей золотой.

Если в первом четверостишии рисуется прелестная картина солнечного утра, то во втором катрене пейзаж космичен, а последняя его часть ещё может быть осмыслена и философски: люди снобистски преклоняются перед властью и богатством, не понимая, что вечные общечеловеческие ценности более важны, чем золото и поклонение толпы.

Эту мысль Уильям Шекспир развивает в третьем четверостишии (автор отходит от канонической формы сонета, используя три катрена и одно двустишие).

Когда же солнце завершает круг
И катится устало на закат,
Глаза его поклонников и слуг
Уже в другую сторону глядят.

Используя описание заката, поэт говорит уже в большей мере не о природном явлении, а о непостоянстве успеха, о непрочности славы, о сиюминутности силы и власти правителей. Этому порочному кругу холопства и предательства автор противопоставляет нетленные ценности, воспеваемые всей мировой литературой, начиная с Гомера:

Оставь же сына, юность хороня.
Он встретит солнце завтрашнего дня.

Такой вывод кажется неожиданным, он напрямую не связан с тремя предшествующими катренами, и в этом особенность сонетов Шекспира, его индивидуальный почерк. Мастер слова мнимые ценности, которым поклоняется толпа на протяжении всей истории человечества (вплоть до наших дней), противопоставляет истинным ценностям, в которые верят лучшие люди. В этом выводе поэта звучит любовь к человеку, вера в его силы, надежда на лучшее будущее – в этом гуманистический пафос творений великого английского поэта.

Самыми совершенными переводами сонетов Шекспира считаются работы Самуила Яковлевича Маршака. А он так оценил мастерство и глубину автора эпохи Возрождения:

Я перевёл Шекспировы сонеты.
Пускай поэт, покинув старый дом,
Заговорит на языке другом,
В другие дни в другом краю планеты
Соратником его мы признаём,
Защитником свободы, правды, мира.
Недаром имя славное Шекспира
По-русски значит: потрясай копьём.

Но и задолго до переводов Маршака в российской литературе звучали сонеты И.И. Дмитриева и В.А. Жуковского, А.А. Дельвига и Е.А. Баратынского. Самым же знаменитым был «Сонет» о сонете А.С. Пушкина, написанный в 1830 году. В нём поэт описывает родословную этого жанра, называя поэтов Петрарку, Шекспира, Камоэнса, Водсворта, перечисляет основные сферы применения и тематические мотивы.

И в наши дни пленяет он поэта:
Водсворт его орудием избрал,
Когда вдали от суетного света
Природы он рисует идеал.
Под сенью гор Тавриды отдалённой
Певец Литвы в его размер стеснённый
Свои мечты мгновенно заключал.

В этом терцете Пушкин говорит о польском романтике Адаме Мицкевиче. И Водсворт, и Мицкевич – современники великого русского поэта, много сделавшие для развития традиций сонета в английской и польской литературе. Особенностью же «Сонета» о сонете является то, что терцеты не несут значения вывода. Заканчивается же произведение так:

У нас его ещё не знали девы,
Как для него уж Дельвиг забывал
Гекзаметра священные напевы.

Может быть, такой отход от европейской традиции объясняется тем, что это был первый опыт А.С. Пушкина в данном жанре... Последующие творения ближе к канону. Это стихотворения «Поэту» и «Мадонна» 1830 года. В этих произведениях по два катрена с перекрёстной или охватной рифмовкой на два созвучия и два терцета на два или три созвучия.

Не множеством картин старинных мастеров
Украсить я всегда желал свою обитель,
Чтоб суеверно им дивился посетитель,
Внимая важному сужденью знатоков.

В сонете «Мадонна» А.С. Пушкин продолжает и ещё одну традицию: вслед за Франческо Петраркой (сборники «Сонеты на жизнь Мадонны Лауры» и «Сонеты на смерть Мадонны Лауры») свою героиню видит в двух ипостасях: и Девы Марии, Богоматери, перед которой преклоняется каждый христианин, и своей возлюбленной, обожествляемой им земной женщины.

В этом сонете поэт использует первый терцет для продолжения описания (что было отходом от канона). И в то же время в нём как бы дан предварительный итог, а сам вывод в последних строчках текста. Причём вывод так же неожидан, как это часто встречается в сонетах Шекспира:

Исполнились мои желания. Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец.

В этих возвышенных словах невольное преклонение перед возлюбленной. Что воспевает поэт? То, что ценит в защитнице всех христиан Пречистой Деве и что видит в Наталье Николаевне Гончаровой: изысканную сдержанность, обаятельную скромность, добродетель, тонкую грацию души...

Но если чувство Петрарки к Лауре выводило его душу к свету, побуждало преклоняться перед Богом (не забудем, что поэт был монахом), то для русского классика сопоставление любимой с Мадонной – условный приём, блестящий в своей неожиданности, но не более. Первый поэт Возрождения путём самопознания желает открыть в своей душе божество и понять его. Первый поэт России любит реальную женщину, а давая ей имя защитницы всего живого на земле, он лишь подчёркивает, как высоко ценит её красоту и добродетель.

Не случайно для отражения этих мыслей выбран жанр сонета: описание нравственного и физического совершенства возлюбленной облечено в совершенную форму сонета.

Как тут не вспомнить строки Константина Бальмонта:

Люблю тебя, законченность сонета,
С надменною твоею красотой,
Как правильную чёткость силуэта
Красавицы изысканно-простой.

Так что же ценит мировая литература в таком капризном жанре, как сонет? Не только почтенный возраст – ему почти 800 лет – и чистоту родословной (он почти не контактирует с другими формами, разве что с канцонами и балладами), но, прежде всего, ценится верность традициям, строгая каноничность силуэта, гармония формы и смысла. Поэтому и в XX веке лучшие стихотворцы оттачивали своё мастерство, создавая изящнейшие сонеты. Иван Бунин и Анна Ахматова, Игорь Северянин и Валерий Брюсов, Николай Гумилёв и Осип Мандельштам, Иннокентий Анненский и Максимилиан Волошин – все они отдали дань этому сложнейшему в поэтической речи жанру.

Валерий Яковлевич Брюсов такими терцетами закончил своё стихотворение «Сонет»:

И я хочу, чтоб все мои мечты,
Дошедшие до слова и до света,
Нашли себе желанные черты.
Пускай мой друг, разрезав том поэта,
Упьётся в нём и стройностью сонета,
И буквами спокойной красоты.