Размышления по поводу юбилея

“Бывают странные сближения” — эти пушкинские слова уже во второй раз подтверждает наша газета. Помните, 250-й номер «Литературы» аккурат пришёлся на день славянской письменности? Теперь перед вами наш 300-й номер, который совпал с другим величайшим для каждого словесника праздником — двухсотлетием со дня рождения Пушкина.

Вы, конечно, обратили внимание на то, как много в этом году мы уделяем внимания Пушкину. Разумеется, прежде всего потому, что 1999 год идёт под знаком русского гения. Да и читатели отзываются на это: редакционная почта переполнена материалами о Пушкине — в первую очередь именно о нём.

Так что этот наш номер, целиком посвящённый жизни и творчеству Пушкина, тему не закроет, мы собираемся и впредь публиковать материалы, которые помогут учителю-словеснику донести до учащихся пушкинское слово, снимая с него все те идеологические и текстологические наслоения, которые не дают нам услышать голос подлинного Пушкина.

Увы, мы до сих пор не имеем комментированного собрания сочинений Пушкина типа тридцатитомников Герцена, Достоевского и Чехова, двенадцатитомника Островского, двадцатитомника Салтыкова-Щедрина, двадцативосьмитомника Тургенева. Нечего говорить о том, как велика потребность читателей в подобном собрании Пушкина. Появись оно — и было бы снято великое множество неточностей, неизбежных, ибо под одним и тем же заглавием разные публикаторы печатали различные редакции пушкинских текстов. Появись оно — и X глава «Евгения Онегина» исчезла бы из пушкинского романа как абсолютно не связанная с его сюжетом и в лучшем случае заняла бы место в так называемых “других вариантах”. И «Пропущенная глава» тоже оказалась бы в комментариях «Капитанской дочки», а не в её тексте, причём комментаторы бы объяснили, что глава эта представляет один из ранних фрагментов произведения Пушкина, когда сам поэт ещё колебался в выборе имён для своих персонажей: главного героя называл Буланиным, а Гринёвым того, кто в окончательном варианте оказался Зуриным. Появись подобное сочинение Пушкина, и из комментариев «Родрика» было бы извлечено великолепное стихотворение «Чудный сон мне Бог послал...», достойное встать рядом с лучшими произведениями поэта.

“Вы добьётесь того, что кандидаты на медаль её не получат”, — сказал нам очень уважаемый учитель, увидев, что на наших страницах в таких заголовках пушкинских вещей, как «Медный Всадник» и «Пиковая Дама», все слова набраны с прописных букв. Но своевольничаем как раз не мы, а те многочисленные публикаторы, которые игнорируют волю поэта, исповедовавшего традиции фольклора (вспомните Кащея Бессмертного или Финиста Ясного Сокола). Вот и у Пушкина заглавные буквы стоят в именах сказочных идолов, которые способны оживать и именно этой своей способностью воздействуют на интригу повествования. Другое дело — такое название, как «Капитанская дочка». Оно подразумевает дочку капитана Миронова, Марью Ивановну, и никого больше.

Увы, и сегодня, празднуя двухсотлетие нашего величайшего поэта, мы вынуждены констатировать наличие многих непрояснённых вещей в его творчестве. Так, недавно мы опубликовали урок по «Пиковой Даме», тщательно его отредактировав — сняв, быть может, дорогую для автора мысль о том, что Германн был разночинцем. Не был, ибо герой этой повести — военный инженер, а люди этой профессии, как разыскал в своё время М.П. Алексеев, даже если не были потомственными дворянами, становились ими сразу же после окончания училища.

И не только с непрояснёнными, но с затемнёнными советским литературоведением пушкинскими строчками приходится сталкиваться и доныне. И сегодня во многих изданиях стихотворения «Из Пиндемонти» читаем: “Зависеть от царя, зависеть от народа, — не всё ли нам равно?” Читаем, удивляясь Пушкину, который как будто до этого стихотворения не выказывал себя анархистом, противником любой власти — монархии или демократии. Но он и в этом стихотворении не имел в виду ничего подобного, поэтому оставил слово “царя” в черновике, заменив его на “властей”, подчеркнув, что речь идёт не о пренебрежении к любым формам правления, но о том, что зависимость от властей или от народа равно порабощает дух поэта, делает его несвободным.

Так что нынешний праздник — ещё и повод взгрустнуть о несовершенстве пушкинских изданий и о непростительном равнодушии пушкинских издателей, для которых куда проще повторять книги пятидесятилетней давности типа «Путеводителя по Пушкину» (в своё время нужного пособия, но в нынешнее — явно недостаточного) или шестнадцатитомного Академического собрания сочинений поэта, сильно засоренного идеологическим волюнтаризмом советских текстологов, нежели подготовить книги, достойные “солнца нашей поэзии”, — Пушкинскую энциклопедию, нормальное собрание сочинений Пушкина.

Но нынешний праздник — ещё и повод помечтать о том, что подобные книги всё-таки появятся у любителей Пушкина. Те материалы, которые мы печатаем в этом году (в этом номере и последующих), — наш посильный вклад в это грядущее благородное дело. Надеемся, что они уже теперь принесут пользу нашим читателям, которых мы от души поздравляем с пушкинским юбилеем.